ФИЗИКА И МУЗЫКА

Шэн был с почетом принят в придворные оркестры китайских императоров. В античном мире столь же высоко ценились большие флейты Пана. Но слушать-то их было приятно, а музыкантам приходилось трудновато. Слишком много воздуха требовали усложненные инструменты. В конце концов музыканты забастовали: нет сил дуть в эти священные трубы, задыхаешься, духу не хватает.

И безымянные изобретатели, вняв мольбам изнемогавших флейтистов, нашли выход. Человеческие легкие они заменили мехами, подобными тем, что раздували огонь в кузнечных горнах. Так свершилась примитивная механизация игры на музыкальном инструменте. Так вышел простейший орган. Случилось это четыре, а то и пять тысяч лет назад.

Новорожденному органу предстояло пережить сложную судьбу. В Древнем Египте на нем аккомпанировали танцам, в Византии играли в цирках. Потом в Европе его прибрали к рукам католические монахи. Но трудом великих композиторов он даже в церкви очищался от церковного уныния и возрождался к прекрасному человеческому искусству.

И всю свою жизнь орган рос, усложнялся, сильнел. Еще в Древней Греции трудами античного механика Ктезибия было создано гидравлическое устройство для поддержания давления воздуха в органе. Появлялись новые и новые улучшения. Ни один другой инструмент не вобрал в себя столько изобретений и усовершенствований. Ни один не достиг мощи и гигантских размеров органа. И редкий инструмент имеет так много наследников.

Дети органа—переносные портативы, которые повторили в миниатюре и упрощении все его устройство. Комнатные фисгармонии отказались от труб, но унаследовали мехи и «проскакивающие» язычки.

А от фисгармоний родилась гурьба развеселых гармошек с раздвижными мехами, маститых баянов, звучных аккордеонов. Все они—потомки великана, возвышающегося над симфоническим оркестром.

ФАБРИКА ЗВУКОВ

Нынешний орган — это целая фабрика звуков. Еще в прошлом веке на нем, как на настоящей фабрике, трудились рабочие. Надрываясь и обливаясь потом, вручную качали тяжелые мехи. Только в XX веке людей заменили электромоторы, а мехам пришли на смену мощные вентиляторы.

Величиной орган с порядочное здание. Резным деревом украшен его монументальный фасад, отливают матовым серебром остроконечные трубы. Но зритель видит лишь малую их толику. В большом современном органе до семи тысяч труб — деревянных и металлических, круглых и квадратных, открытых и закрытых, узких и широких, высоких и совсем низеньких. Есть трубы с телеграфный столб, есть — с палец величиной. Есть трубы с язычками, как в шэне. Есть и свистковые устройства, и всевозможные трости. И каждая труба звучит по-своему. Воздух же в них рвется через сплетения герметических каналов и камер, минуя по пути множество клапанов и задвижек, связанных с клавишами и рычагами на пульте управления.

Над мудреной и громоздкой машиной властвует органист. Он сидит за пультом на длинной скамье и играет сразу на нескольких клавиатурах-мануалах, расположенных одна над ДРУГОЙ.

Кстати сказать, именно на органе зародилось всем знакомое чередование черных и белых клавишей (как на рояле, пианино, аккордеоне). Сначала органные клавиши были широченными — шире этой книжки. Органист тогда играл не пальцами. Он бил и давил клавиши кулаками. Но постепенно клавиши сузились. Пошли в ход пальцы музыканта, открылась дорога развитию виртуозной клавирной игры.

Впрочем, органист действует не только руками. Внизу под пультом приютилась еще одна клавиатура — педаль. Там служат клавишами длинные деревянные рычаги. Музыкант нажимает их каблуками и носками обеих ног.

Мало того: перед глазами органиста — множество всевозможных переключателей, ручек, кнопок. И все они необходимы, всеми надо пользоваться во время игры. Порой справиться с этим хозяйством не под силу одному человеку. Приходится звать помощников. Неудивительно, что многие современные органы оборудуются усовершенствованными электрическими системами управления.

Вот так потомок флейты Пана, этот владыка духовых инструментов! Сплошная физика и техника — акустика, пневматика, электротехника, телемеханика!

Но чудовищную сложность с лихвой искупают необыкновенные возможности органа. Весь оркестр перекрывает рокот его аккордов. Его звуки то тягучи и величаво-торжественны, то мягки и мелодичны. Они могут быть еле слышными и громоподобными. Заставляя звучать вместе разные трубы, органист добивается удивительных эффектов. Орган способен звучать, как духовой оркестр, как ансамбль скрипок и виолончелей, как хор человеческих голосов. Даже птичье пение имитируется этой махиной, прославленной бессмертными творениями Баха и Генделя.

ЭВОЛЮЦИЯ АРФЫ

Будто с античной статуи сошла в оркестр арфа. Посмотришь на ее царственную фигуру — кажется, уж она-то и родилась и весь век провела во дворцах.

А на деле ее выдумал, наверное, какой-нибудь древний охотник, веселый и жизнерадостный певун. Он возвращался в стойбище, нагруженный добычей, и встретил у ручья девушку с кувшином из тыквы.

«Стой, красавица! — закричал он на своем первобытном языке. — Я спою тебе песню!»