Физик против вермахта

Все уже закончилось, но море ещё бурлило. На изрубленный плазменными ударами берег накатывались волны, снова и снова взрываясь потоками раскаленного пара. Все вокруг, насколько только хватало глаз, окрасилось в багрово черные цвета. Лава, кругом была одна лава, образующая новые скальные пики, рваные бугры.

У самой границы прибоя валялась на боку здоровенная туша подводной лодки, похожая больше на смятую консервную банку, чем на грозный боевой корабль. Тип VII, если судить по скошенной рубке. Вмятины на корпусе лодки чередовались с глубокими оплавленными прорехами, через которые были видны все внутренности лодки.

В море примерно в миле от этого места торчал кормой к верху немецкий эсминец. От его надстроек почти ничего не осталось — одно сплошное месиво из металла. Вообще непонятно, каким чудом корабль ещё на воде держался. Настоящее решето, по-другому и не скажешь.

Где-то на горизонте медленно парили белые купола парашютов немецких пилотов. Их машины — морские бомбардировщики-торпедоносцы Не-111F-4 — уже лежали на морском дне. Авиаторпеды, которые они несли, оказались совершенно бесполезны.

— Что же это все такое было, командир? — старшина подошел ближе и также, как Теслин, облокотился на борт корабля. — Целая стая, командир… Как волки вцепились, — старшина со вздохом рванул ворот гимнастерки. После душного моторного отделения хотелось снова и снова вдыхать бодрящий морской воздух. — Думал, что уже каюк.

Молчавший Теслин качнул головой. Чего уж скрывать, и он об этом думал. Ведь, расслабившись от постоянных побед, они прямо с головой «вляпались» в самую настоящую засаду. Возвращающийся с рейда к берегам оккупированной Франции, эсминец встретила целая эскадра охотников.

Немцы явно учли свои ошибки, собрав в кулак самую разношерстную команду. Решили ударить со всех возможных сторон. Три среднетонажных эскадренных миноносца выступали в роли загонщиков, гоня их к берегу. Там уже эсминец ждала пара подводных лодок, готовившихся в любой момент опустошить торпедные аппараты. И поставить точку должна была эскадрилья новейших бомбардировщиков-торпедоносцев.

— Не-ет, Иваныч. Это не звери, не волки, — Теслин покачал головой, поджав губы. — Это охотники, матерые, хитрые, отчаянные. Вон как нас приголубили, живого места не осталось…

Оба, словно по команде, развернулись в сторону палубы. Разгром, и правда, был знатным. Зенитные орудия по бортам превратились в кучи металлолома. От прямого попадания крупным калибром разнесло половину капитанской рубки. Осколками посекло одну из труб, теперь двигатели больше половиной мощи не дадут.

— Еще одной такой атаки мы не переживем — Теслин с горечью смотрел на разрушения. С такими «ранами» корабль больше не боец. Плазменная установка в башне главного калибра «едва дышит». Дает полноценный выстрел через раз, а то и через два. — Все, Иваныч, пора домой. Повоевали хорошо, но пора и честь знать. Объяви-ка, Иваныч, по корабельной связи. А потом заводи двигун…

Старшина кивнул. Мол, все сделаем, как надо. Весь личный состав домой доставим в лучшем виде.

— Товарищ командир! Глядите! — старшина вдруг замер у борта, с силой вцепившись в поручни. — Корабль! — через мгновение в руках оказался бинокль, через который он и принялся рассматривать приближавшееся судно. — Транспортник! Белой тряпкой машут! Сдаются, Николай Михайлович! Сдается, немчура!

Только ошибся старшина, ни единого немца не было на том судне. Француз им попался, из Кале шел с беженцами, да в шторме хода лишился.

— Не-ет, Иваныч, француз это! — тоже вооружившись биноклем, Теслин пристроился рядом. — Вот флаг по левому борту. Смотри, как дымит! Похоже, его тоже торпедой приголубили.

Приближавшийся транспортник, и правда, сильно чадивший черным дымом, отчаянно семафорил о помощи. Судя по всему, их возвращение домой ненадолго откладывается.

— Давай к ним. На борт брать будем…

Где-то через час, когда на их борту оказался последний из беженцев, транспортник начал тонуть. Через пробоину вода попала в моторное отделение, и сразу же встали помпы. Еще сильнее накренившись, судно испускало жалобные стоны, скрежет. От сильного давления металл скручивался, сжимался.

— Отмучилась наша «Бретань», — к Теслину подошел полный моряк в бушлате, с горечью снимая с головы шляпу. Видно, что ему сильно досталось. Правая рука на перевязи, через всю щеку протянулась глубокая царапина. Лицо осунувшееся, с темными кругами под глазами. — Славное было судно, скажу вам, месье. Машины только-только перебрали, радиостанция, вообще, новая, металл еще крепкий. Если бы не это, еще бы тридцать — сорок лет ходило, горя бы не знали. Благодарю вас, месье. В лице Шарля Маре вы нашли нового друга. Мы ведь уже потеряли всякую надежду, и готовились к смерти. Мы вам очень благодарны, месье, очень благодарны.

Старик кивал. Французский он понимал, говорил чуть хуже.