Фёдор Абрамов

Успевший выйти в Лениздате в начале 1963 года сборник повестей и рассказов «Белая лодка» будет его единственной книгой на последующие три года. Лишь в 1966 году каким-то чудом в Ленинградском отделении «Худлита» всё же увидит свет его авторский сборник с произведениями, уже хорошо знакомыми читателям, после чего вновь на несколько лет Фёдор Абрамов «выпадет» из издательских планов.

Не отставали от книжных издательств и редакции журналов, как, впрочем, и другой периодики, от которой ещё совсем недавно не было отбоя, не желающие себя «связывать» с Фёдором Абрамовым. Это не было следствием какого-либо негласного запрета или же циркулярного письма свыше и уж тем более порождением «закулисной» редакторской возни. Нет. Всё было гораздо проще. Издательский вакуум, созданный вокруг Абрамова, тогда зиждился лишь на обычном страхе, страхе редакторов быть уличёнными в «общении» с ним. Никто не хотел принимать в редакционный издательский портфель какую-либо новую работу писателя, уже заранее видя в ней «красную тряпку» для власти. Имя писателя Фёдора Абрамова для редакций, наверное, для всех без исключения, стало олицетворением неминуемых проблем со всеми вытекающими последствиями. Даже «Новый мир» по-прежнему осторожничал в общении с ним. Нет, не отталкивал, но и не зазывал под свой кров с новыми публикациями.

А Фёдор Абрамов по-прежнему тянулся к «Новому миру», к журналу, который, по сути, не жаловал его и порой даже, наоборот, отталкивал. Ведь за все годы, начиная с 1954-го, на его страницах не было опубликовано ни одной абрамовской вещи. Без всякого сомнения, была обида и за отвергнутых «Братьев и сестёр». И тем не менее «Новый мир» был для Абрамова «своим» лишь только из-за того, что когда-то, пусть всего лишь один раз, позволил высказать на своих страницах правду, что не могли себе позволить сделать другие издания. А ещё из-за того, что там был Александр Твардовский.

Фёдор Александрович искренне верил в Твардовского, в его честное редакторское слово, в его исключительную порядочность, как и многие другие, боготворил его, и всё же их новая, пусть и недолгая встреча в редакции журнала в январе 1964-го была встречей не редактора и писателя, а встречей обыкновенных людей, хорошо понимавших друг друга и умевших, по меткому выражению самого Абрамова, «идти против ветра».

Вот только Фёдор Абрамов в силу своего характера и обострённого чувства справедливости не умел идти этой дорогой в полшага и на этом пути совсем не щадил себя, то и дело попадая в такой «порыв ветра», который готов был вывернуть его с корнем. В своём запале отстаивания правды, нежелания предавать совесть, он совершенно забывал о себе, словно ему вовсе было чуждо чувство самосохранения. Он забывал о своём литературном будущем, о судьбе своих творений, загоняя себя в угол системы, не желавшей мириться с его правдой.

Говорил ли ему об этом Твардовский? Советовал ли поберечь себя, быть сдержаннее? Вероятнее всего, разговоры на эту тему всё же были, ведь Александр Трифонович хорошо понимал, чем может закончиться для Абрамова это противостояние с властью, у которой он уже давно был на особом счету. А понимал ли Абрамов? В одной из дневниковых записей от 12 октября 1965 года есть ошеломляющие строки: «Ночью приснилось: арестовали, надели наручники. Наверное, не мне одному снятся такие сны». А ведь сны не возникают на пустом месте! Наука доказала, что глубокая работа мозга во время сна видит действительность. Значит, понимал!

Да и эта прямолинейность, болезненная бескомпромиссность, чрезмерная горячность Абрамова в отстаивании правды отводили от него многих, даже тех, кто знал его длительное время. Находились даже и такие, кто делал такой разрыв с умыслом, желая избавить себя от общения с Абрамовым, с которым можно было, мягко выражаясь, и «греха нажить». Понимал ли это Фёдор Александрович? Думается, что не всегда.

И всё же, несмотря на доброе общение с Фёдором Абрамовым, новых его произведений Александр Твардовский в «Новый мир» не брал! А может быть, Абрамов сам не предлагал? Вряд ли. Впрочем, Твардовский вполне мог и сам предложить писателю выдать для редакции что-нибудь свеженькое, но по каким-то соображениям этого не делал. Даже два новых абрамовских рассказа, в общем-то весьма далёких от колхозной темы – «Медвежья охота» (в ряде последующих переизданий, в том числе и в одном из последних прижизненных изданий – сборнике «Трава-мурава», «Современник», 1982 год – рассказ будет иметь иное название – «Дела российские…») да «Пролетали лебеди», Твардовский в «Новый мир» не принял. Эти рассказы, пробив каким-то чудом брешь в издательской изоляции Абрамова, пришли к читателю в журнале «Звезда» № 10 за 1965 год.

Для читателей это был праздник. Из вологодской Тимонихи писатель Василий Иванович Белов восторженно писал Абрамову, что журнал «Звезда» с его рассказами ныне самый ходовой в Вологде и в библиотеках не залёживается, оттого и сам ещё его не читал.