Фёдор Абрамов

«Играя Егоршу, – вспоминал Сергей Власов, – я никогда не думал о том, плохой он или хороший герой. Он однозначно не был для меня антигероем, прямым противопоставлением Мишке Пряслину. Однажды при обсуждении роли я даже высказал мысль, что если бы не было в Пекашине Мишки Пряслина, то им бы стал Егорша. И тут не нужно гадать почему: он щедр, он может работать, но в нём больше, чем в Пряслине, развито чувство собственного достоинства, и его мучает, когда не его хвалят. Он может изгородь починить и семью Пряслиных поддержать, а ему даже и спасибо не говорят. Это не может не задевать. Именно в этом и есть корень поступков Егорши, в которых уже потом критика пытается рассмотреть приспособленчество, эгоизм и всё в таком роде. Я же, играя Егоршу, вдруг неожиданно поймал себя на мысли, что Егорша неотличим от Пряслина.

Однажды мы репетировали какой-то блок спектакля, где после очередного прогона Додин, обращаясь ко мне, сказал: “Серёжа, Егорша у тебя уже настолько положительный, что такого просто не может быть! Просто ходят по сцене два Михаила Пряслина!” И тогда я начал искать того Егоршу, который сегодня и живёт на сцене. Репетируя, я ушёл в образ контрастного Михаилу человека, в другого. Он не плохой, он не подлец, но он не такой, как Мишка. Они не есть чёрное и белое, но они другие и даже в чём-то на общем фоне всего действия дополняют друг друга.

Однажды, когда мы были в 2000 году на гастролях в Америке и показывали там “Братьев и сестёр”, один мой хороший знакомый, уже давненько живущий в Штатах, посмотрев спектакль, в отношении Егорши вдруг неожиданно для меня сказал такую фразу: “Сергей, а ведь знаешь, Егорша-то предтеча перестройки! Михаил-то Пряслин всю жизнь на систему ишачил, а Егорша своей предприимчивостью эту систему разрушал”. Выход мысли был потрясающим! А ведь Абрамов в образе Егорши далеко смотрел! Тут вам и частная собственность, и предпринимательство, и работа на самого себя – всё то, чего лишило государство народ. И, по всей видимости, всё, что писатель упомянул в повести “Вокруг да около”, впоследствии взрастил в Егорше».

Знакомиться с героем повествования, читая литературное произведение, – одно дело, другое – видеть его живой образ, воплощённый актёром на театральной сцене или в кино. В актёрской игре, как и в любом другом творческом измерении, нет планки совершенства. Творчество безгранично в своём поиске эталона. И поэтому к образу Егорши Сергея Власова можно относиться по-всякому. Но за долгие годы существования «Братьев и сестёр» в МДТ представить его образ другим уже очень сложно. И страстный до жизни Егорша Власова вряд ли когда-либо уступит своё первое место под софитами другому Егорше, и даже, может быть, лучше сыгранному, более неугомонному и более категоричному. И всё потому, что Егорша, сыгранный Власовым, есть воплощение гармонии, внутреннего и внешнего миросозерцания, наполненного глубоким творческим поиском, растянувшимся не только на года, но и на десятилетия, как барометр хорошей и никудышной актёрской игры. В этом разряде и Лиза Пряслина Акимовой, и Анфиса Минина Шестаковой (в студенческом спектакле эту роль играла Наталья Фоменко), и Пётр Житов Игоря Иванова, и Александр Завьялов, воплотивший на сцене роль фронтовика Ильи Нетёсова…

Над сценическими образами этих героев романа писатель всё же в должной мере потрудился. И для актёров, воплощавших их на сцене, отправной точкой и крепким ориентиром стал текст автора книги.

А вот юродивый Юра в исполнении Игоря Скляра – есть истинное и весьма удачное актёрское изобретение, о котором даже и не скажешь, какого он плана – первого или второго. Настолько он органично вписался в общий контекст постановки, что даже сам Фёдор Александрович, посмотрев «Братьев и сестёр» в Учебном театре «На Моховой», был потрясён Юрой и очень жалел, что упустил из виду такой яркий персонаж, эдакий маячок человеческой души. Блаженный Юра – действующее лицо, которого нет в абрамовской тетралогии, но без которого уже нельзя представить театральную постановку.

Его появление в спектакле было весьма спонтанным. «Когда, пролежав месяц в больнице с воспалением лёгких, – рассказывал Скляр, – я вернулся на курс, наш дипломный спектакль уже практически выходил на сцену. Конечно, в душе жгло, что я потерял роль и был фактически отстранён от спектакля. И тогда Додин, видя моё мающееся состояние, предложил: “А ты придумай что-нибудь, ну какой-нибудь образ. Народу много в деревне. Ну какого-нибудь старичка или ещё что-то”. И меня это предложение как-то внутренне очень зарядило. Понятно, что всё равно оставалась вроде бы и обида какая-то – выбросили, забыли…

И вот на фоне всех этих переживаний и раздумий у меня и родился персонаж, прообразом которого стали три человека, из их облика и характера мной и был соткан образ Юры – образ, который в принципе можно найти в каждой деревне.