Финт

Финт ожидал чего-то подобного даже от случайных приятелей. Ничего личного; просто никто не любит лишних вопросов, а то, чего доброго, в один прекрасный день вопросы начнут задавать про тебя. Но для Финта это было делом великой важности, так что он щелкнул пальцами, подавая Онану сигнал порычать немного – такой звук ожидаешь услышать не от средних размеров пса, но от какого-нибудь чудища, выплывающего из морских глубин, с вероятностью голодного. Было в утробном рокоте нечто неприятно-урчащее – и конца-края ему не предвиделось. А тут и Финт вступил, и голос его звучал столь же ровно, сколь урчание – перекатисто:

– Послушайте меня, а? Это я, Финт – так? – ваш приятель Финт. Это была девушка с золотыми волосами – а лицо у нее аж почернело от синяков!

Во всех глазах отразилась паника, словно все решили, Финт умом тронулся. Но тут крупные, округлые черты Джули-Грязнули начали неуловимо меняться, как будто она пыталась совладать с чем-то для нее непривычным, например с мыслью.

Мыслями она была, прямо скажем, небогата; чтобы рассмотреть их все, вам бы, пожалуй, понадобился микроскоп – Финт однажды видал такую штуковину в балагане. Балаганные представления везде пользовались популярностью, и на одном таком давали посмотреть в удивительный аппарат. Глядишь в стакан с водой, и чуть глаза попривыкнут, начинаешь различать в воде крохотных вертких тварей, они плавают вверх-вниз, вертятся волчком, отплясывают джигу и так резвятся, что хозяин балагана все приговаривал: сами видите, какая хорошая в Темзе вода, раз в ней уживается столько крохотных развеселых малявок.

Примерно так Финту представлялся Джулин разум: по большей части пустота, но изредка возникает какое-то шевеление.

– Ну же, Джули, – ободрил он.

Джули оглянулась на остальных; те усердно отводили глаза. Финт отчасти понимал, в чем дело. Кому охота засветиться как болтуну, который трезвонит обо всем, что видел, – а то, чего доброго, окажется, что о некоторых вещах распространяться не след, ведь тут и там ходят люди похуже, чем тошеры и мусорщики, – у таких всегда наготове заточка или опасная бритва, а в глазах – ни искры жалости.

Но вот во взгляде Джули-Грязнули засветилась непривычная для нее решимость. Золотыми волосами она похвастаться не могла – собственно, никакими не могла особо похвастаться; те жалкие лохмушки, что еще остались, слиплись от грязи и закручивались в нелепые завитки. Она потеребила такой «локон», вызывающе зыркнула на остальных и проговорила:

– Я тут побиралась на Мэлле за день до грозы, глядь – катится мимо шикарная карета с открытой дверцей, а эта девочка как выпрыгнет, и ну бежать вниз по улице, точно на ней одежка горит, так? А два типчика скок наружу, вот и припустили за ней, как в жопу ужаленные, с дороги всех растолкали, будто так и надо. – Джули-Грязнуля умолкла и пожала плечами: дескать, это все. Остальные праздно озирались по сторонам, намеренно не глядя на нее и словно давая понять, что уж они-то к этой малахольной, опасно болтливой особе вообще никакого отношения не имеют.

– Что за карета? – настаивал Финт.

Он не сводил глаз с Джули, потому что отлично знал: стоит на миг отвернуться, как на нее тут же накатит непрошибаемая забывчивость; но получил он, после того как основательно встряхнул Джулины воспоминания, всего-то навсего: «Дорогущая, шикарная, две лошади». Джули-Грязнуля решительно захлопнула рот и явно не собиралась открывать его снова – разве что на горизонте замаячит бесплатная выпивка. Финту ничего не стоило прочесть ее мысли – с такими-то пробелами поди не прочти! Он побренчал оставшимися в кармане монетами – а это язык международный, – и в круглом, щекастом, унылом лице Джули снова вспыхнул свет.

– А карета-то со странностью; стронулась с места, а одно колесо как взвизгнет, как заскрипит, словно поросенка режут. Я этот звук всю дорогу слышала.

Финт поблагодарил ее, вложил ей в руку несколько медных монеток и покивал остальным; те глядели так, словно здесь, перед ними, только что совершилось кровавое убийство.

А Джули-Грязнуля, зажав монеты в кулаке, вдруг заявила:

– Я чего еще вспомнила. Девушка что-то кричала, но я не поняла что, потому что не по-нашенски. И кучер тоже ни разу не англичанин. – Джули устремила на Финта цепкий, многозначительный взгляд, и тот вручил ей еще пару фартингов, гадая про себя, а не удастся ли стрясти часть накладных расходов с мистера Чарли. Только придется строгий счет вести, Чарли точно не из тех, кому можно лапшу на уши вешать.

Шагая прочь, Финт прикинул, а не сходить ли с ним повидаться; в конце концов, у него же теперь есть ценные сведения, так? А ценные сведения стоили денег – изрядных денег, а глядишь, и того больше, если блеск навести. Хотя Финт понимал в душе: неразумно слишком уж заноситься насчет выплат в самом начале…