Финская руна

Викторов тем временем расшифровывал непростой для непосвященного код, на котором разговаривали сейчас эти сильные мира сего и приближенные к ним. «Здесь» — это СССР, «за речкой» — это заграница, и речь точно идет о Финляндии. А вот за морем? Швеция? Англия? Отец Лены был в Канаде, и с прочими финнами приехал в СССР в конце 20-ых, начале 30-ых. А Мерецков, как выходец из простых крестьян — у него все «море». Даже если это целый океан. Получается, тут пошла крутая международная игра. И коварный царедворец пытается угадать — кто в сталинской колоде будет в козырях, а кого решат сбросить.

Пауза затянулась, ощущалось, что Мерецков колеблется перед решающей ставкой.

— О твоей мачехе, Марии, ничего не слышно? — наконец отважился на вопрос интриган. Его дамы чуть слышно, но заметно вздохнули, и непроизвольно отшатнулись. Кожа на скулах у Лены натянулась и побелела, она быстро моргнула несколько раз.

«Судя по реакции окружающих. Кирилл Афанасьевич решился на прямой зондаж!» — Викторов находился на пике мозговой активности и сейчас мог выиграть чемпионат по покеру. — «Что могли сделать с женой высокого руководителя? Известно что: воронок, обвинение, чистосердечное признание, суд, десятка лагерей. У Куусинена так бывшая жена, Айно, „уехала в Казахстан“. У Кулика — вообще бесследно исчезла. И, значит, он пытается выведать — если Тройлайсет пошел в козыри — большая вероятность, что выпустят. Пробует почву, хитрый ярославский крестьянин, как слегой на болоте. Но такта не достает. Лена, она не лягушка, сейчас как „хрюкнет“…»

Работая на опережение и стараясь предупредить совершенно не нужный ему конфликт, Викторов попытался сказать:

— А что здесь на второе сегодня?! — Но к ужасу обнаружил, что прохрипел что-то страшное, совершенно жутким, каркающим голосом. Хронодиверсант настолько увлекся процессом расшифровки разговора, и при этом заметно переволновался от своей непосредственной близости к истории, что забыл дышать. А без воздуха в легких, как ни пыжься — голосовые связки вибрировать в нужной тональности не станут.

— О боже! Юрочка, что с тобой? — тут же переключилась Лена на спутника, который с выпученными глазами медленно заливался пунцовой краской.

— Эпилептик? — бодро поинтересовался Мерецков. — Нужно нож ему в зубы вставить.

Двумя ударами кулаком в грудь, Слава успешно реактивировал процесс дыхания.

— Не надо мне нож в горло вставлять, Кирилл Афанасьевич. Давайте я вас лучше щелкну?

— Что-о-о?!

— Юрочка наш фотограф! — защебетала прыснувшая Леночка. Ей очень понравилась невольная шутка спутника над Мерецковым. — У него запись на год вперед — так талантливо фото делает!

— Ну, я тоже могу встречу устроить. Под запись… — начал куражится, старающийся немедленно отыграться Мерецков, вдавливая в речь аспидно-черные намеки полуугроз.

«Сука, — очень громко подумал Викторов. — Из-за тебя, пидор, только в моей семье трех прадедов не досчитались. Карты финских укреплений у тебя всю зимнюю войну на краю стола пролежали — никому ты их, тварь, не показал». Он полез в карман — найти хоть что-нибудь, хоть ручку — и в глаз этому упырю.

— Записи вещь хорошая! — прорвало нервно копающего в карманах хронодиверсанта. — Я считаю, это правильная привычка — все в записную книжку записывать. У меня их вообще две. И в каждой я записываю. Особенно то, где у меня карты перешейка лежат…

«А не захочет ли он узнать, как в сорок первом, когда его наконец арестуют, ему будут на голову ссать, и он всех сдаст. Этот любимый ярославский Вини-Пух товарища Сталина. Всех-всех-всех сдаст. И единственный живой из застенок выйдет».

Кровь прилила к голове, голова мелко затряслась, Слава неожиданно потерял ориентировку…

Внезапно, он обнаружил, что уже сидит за столом, вокруг снуют официанты, а Лена что-то счастливо щебечет, изредка поглаживая по руке. В ее взгляде он заметил удивление, смешанное с уважением. Накатившее состояние аффекта куда-то испарилось, будто сдернули рывком накинутую вуаль. «Очень странно» — подумал Викторов про свое состояние. — «Так и до инфаркта можно докатиться!»

— Дурачок! Ты совсем ничего не боишься?! Ты хоть знаешь кто это? Что за шутки про карты? Зачем ты так?

Слава с трудом заставил пальцы разжаться. Об тонкий, просвечивающий скатертью, английский фарфор тарелки, звякнула сталь столового ножа, неведомо каким путем оказавшегося у него в руке.

— Лена, пообещай мне, что не будешь верить ни в чем этому человеку! — неожиданно вырвалось у Славы. — Это Сатана в форме.

— Ну Юра, что с тобой?! — Девушка с изумлением посмотрела на тремор кисти хронодиверсанта. — Он ведь рассмеялся шутке, про карты, что ты. Даже похвалил тебя!

— Похвалил?! — Викторов сначала не поверил своим ушам, а затем криво усмехнулся. — Кирилл Афанасьевич очень приятный в личном общении человек.