Финляндия: государство из царской пробирки

Если верить всем этим сказкам, становятся возможными самые дикие и нелепые выходки вроде позорной эпопеи с установкой в Петербурге 16 июня 2016 года мемориальной доски «генералу русской армии» Карлу Густаву Маннергейму – одному из соучастников установления блокады Ленинграда, союзнику Гитлера и организатору геноцида на оккупированной территории советской Карелии. К счастью, не все жители города на Неве утратили историческую память. Благодаря их протестам четыре месяца спустя доску демонтировали.

Чтобы избежать таких ситуаций, надо знать и изучать события своей истории. Иначе так и будем утираться, каяться и посыпать головы пеплом.

Давайте разберёмся, как же всё было на самом деле.

Глава 1 Между Новгородом и шведами

По мшистым, топким берегам

Чернели избы здесь и там,

Приют убогого чухонца.

А. С. Пушкин. «Медный всадник»

Слова великого русского поэта достаточно точно отражают реалии первых столетий финской истории. В начале второго тысячелетия новой эры территория нынешней Финляндии представляла собой весьма унылое зрелище. Большая её часть, лежащая севернее линии Пори – Тампере – Миккели, фактически оставалась незаселённой, если не считать кочевавших там малочисленных племён лопарей (саамов)[2]. Что же касается предков нынешних финнов, то им принадлежал лишь юг страны: на юго-западном побережье жило племя сумь (suomi), внутренние области южной Финляндии населяло более многочисленное племя емь (h"ame). Из слияния этих племён впоследствии и сложился финский народ.

Собственного государства эти народности не имели. В XI–XII вв. в Финляндии ещё господствовал первобытно-общинный строй. Правда, этот строй переживал уже свою последнюю стадию, стадию патриархального рода. К XII–XIII вв. в Финляндии уже существовало патриархальное рабство[3], а её жители были не прочь пограбить своих соседей. Как правило, сумь совершала грабительские набеги на земли Швеции, емь – на русские земли, подвластные Новгороду. «Приидоша Емь и воеваша область новгородскую», – такие записи нередко встречаются в русских летописях[4]. Впрочем, подобные нападения нередко заканчивались разгромом вторгшихся отрядов еми, после чего следовали ответные меры новгородцев.

Господствовавшая в СССР идеология «пролетарского интернационализма» предписывала заменять национальный подход классовым. Поэтому не стоит удивляться, встречая в советской исторической литературе, особенно вышедшей в первые десятилетия советской власти, утверждения, будто грабежами занимались лишь отдельные «разбойничьи и пиратские шайки еми», в то время как основную массу этого народа составляли мирные труженики:

«Было бы однако неправильным отождествлять пиратов еми, как бы ни были они многочисленны, с емью вообще. Емь, как и карелы, в массе были земледельцами, охотниками и рыболовами»[5].

Сегодня подобные идейные установки сменились ещё более порочной пропагандой общечеловеческих ценностей. «Преступность не имеет национальности», – с пафосом заявляют доморощенные российские либералы, однако, встретив толпу цыган, норовят поскорее перейти на другую сторону улицы.

Не стоит подходить с современными мерками к людям, жившим тысячу лет назад. Образ жизни предков нынешних финнов не слишком отличался от обычаев и привычек многих других народностей, стоявших на той же стадии развития. И уж тем более не стоит осуждать наших предков, которые не стеснялись использовать язык грубой силы для вразумления беспокойных соседей. В 1042 году сын Ярослава Мудрого князь Владимир Ярославич ходил войной на емь. Поход окончился победой, емь была обложена данью[6]. В составленном около 1113 года Введении к русской Начальной летописи емь названа в числе племён, плативших дань Руси[7]. Весной 1123 года новгородцы во главе с князем Всеволодом вновь воевали с емью и победили её[8]. В уставной грамоте новгородского князя Святослава Ольговича 1137 года при перечислении доходов с различных местностей Новгородской земли емь также упомянута в числе новгородских данников[9].