Финиш для чемпионов

Надо признать, Алоев зарекомендовал себя надежным исполнителем: поставленные перед ним задачи исполнил со скрупулезной западной точностью и с восточным размахом. Перекупив ряд врачей и тренеров, создал околоспортивную мафию, которая пропагандировала анаболики среди доверившихся им спортсменов, создавала представление, что без анаболиков в большом спорте делать нечего и вся трудность заключается в том, как обойти устаревшие строгие правила соревнований, установленные тогда, когда это благодеяние от фармакологии еще не было изобретено. Обычная реклама: выпятить положительные стороны сбываемого продукта, не заикаться об отрицательных. В клиентах «Фармакология-1» недостатка не испытывала, торговля двигалась успешно. Ахмет Ахметов, доверенное лицо Алоева еще со стародавних, доанаболических времен, когда они вместе проворачивали аферы с фальшивыми авизо, сбивался с ног, чтобы удовлетворить растущие потребности тех, кому — он знал — спустя год-два потребуются совсем другие лекарства, да и те вряд ли помогут вернуть здоровье… Это лежало вне сферы компетенции Ахметова, да и Алоева тоже. Над этим лила крокодиловы слезы лаборатория «Дельта», скорбя о разгуле в российском спорте анаболиков, которые превращают в инвалидов здоровых и сильных людей.

Откуда брались анаболики, оседающие на складе в подвале нотариальной конторы Ахметова? Тут разворачивалось истинное поле деятельности Дэвида Гросса. Существовала база в Праге — золотая Чехия, единственная по-настоящему свободная страна Европы! — откуда, минуя таможенные препоны, стремился медикаментозный поток. Как его распределить — это уже было делом Ахмета Ахметова и нижестоящих алоевских дилеров. Одним словом, каждый занят, каждый на своем месте…

Ко всему можно привыкнуть. То, что вызывает ужас и отвращение, когда соприкоснешься с ним впервые, постепенно входит в норму бытия. Когда-то ты считал себя порядочным человеком, который ни за что не подсыплет яда в рюмку своему врагу; теперь ты подсыпаешь чужими руками яд — даже не врагам, а совершенно посторонним, незнакомым тебе людям — и продолжаешь считать себя порядочным. Парадокс! «Мир полон парадоксов», — мысленно провозгласил Дэвид Гросс и утешился. На свете существует множество профессий, которые предполагают определенное нарушение правил порядочности и приличия: дипломату разрешается лгать, солдату — убивать, актеру — раздеваться догола перед кинокамерой, если того требует роль. Роль торгового представителя США в России включает в себя распространение анаболиков. Скажи себе: «Это всего лишь роль, это не я», — и останься честным. В конце концов, это довольно-таки легко.

Трудным для Гросса не перестало быть другое: личные контакты с Захаром Алоевым. Ушлый депутат, по-видимому, лелеял в отношении делового партнера какие-то дальние намерения, а потому всячески втирался к нему в знакомство. Гросс вежливо, но непреклонно пресекал эти поползновения, но пресекать становилось все труднее и труднее, и настал день, когда сделать это оказалось просто невозможно. А вдруг отказ от приглашения в гости оскорбит чеченца? Загадочная восточная душа…

Таким образом и получилось, что Дэвид Гросс, собственноручно ведя машину (чем меньше людей знают о визитах торгового представителя к депутату Алоеву, тем лучше), очутился в окрестностях подмосковной Перловки и с кислой миной позволил гостеприимному хозяину проводить гостя в чрезмерно пышный, причудливой архитектуры особняк.

О пленнике, которого насильно держат в этом очаровательном особнячке и обрабатывают психотропными средствами, Гросс никаких сообщений не получал. К счастью. Иначе это открыло бы новый виток моральных терзаний для него.

44

Дом — или, лучше сказать, «замок», — принадлежащий Захару Алоеву, отыскать в Перловке не составило особенного труда: вдвое превосходя окружающий забор, который и сам по себе не был низеньким, несуразная кирпичная гора бросала тень на всю округу. При виде этого сооружения, широченного в основании, постепенно сужающегося кверху и завершающегося тремя острыми башнями (так и тянет сказать «вершинами»), приходила в голову мысль, что депутат Алоев возомнил себя перловским феодалом — или что детство, проведенное в каком-нибудь горном ауле, наградило его подсознательной тягой к высоте. Так и рисовалась в уме картинка: депутат, стоя на башне, с кавказской буркой на плечах, орлиным взором озирает округу — начиная с близрасположенных участков местных богачей, которые вовремя обзавелись гаражами и бассейнами, переходя постепенно к дачным кооперативам восьмидесятых годов, состоящим преимущественно из убогих разноцветных сараев, и далее, туда, где свет пристанционных фонарей выхватывает из темноты переплетение рельсов внизу и паутину проводов наверху, которые издали образуют единую волшебную серебряную вязь…