Финал Краба

Спокойный, уверенный тон подействовал. Николаев не стал больше кричать, сидел бледный и молча бросал осторожные взгляды то на Савича, то на Ветрова. Он старался понять, что каждому из них известно о его похождениях. Но лица оперативных работников, чуть тронутые улыбкой, ничего ему не говорили. В голове у Николаева роем носились мысли: «Что они знают? Может, взяли Краба? Нет, не может быть! Я же недавно видел его. Да и Краб не такой человек, чтобы за считанные минуты расколоться. Надо держаться и ни в чем не признаваться. Пусть доказывают». И он ответил:

— Мне не в чем признаваться. Никаких преступлений не совершал, и нет у меня никаких друзей среди жуликов. А если вам кто-либо об этом сказал, то знайте: тот человек клеветник. Он просто оговаривает меня.

Николаев не видел и не слышал, как в кабинет вошел Скалов. Он потихоньку присел на стоящий у дверей стул и молча следил за допросом.

Савич достал из выдвижного ящика стола фонарик с фотообъективом и положил его перед Николаевым.

— Узнаете? Ваш?

Столь неожиданный поворот допроса обескуражил Николаева. Он, конечно, сразу узнал фонарик. «Как он оказался у работников милиции?» — этот вопрос с беспощадным ожесточением сверлил его мозг. Но Николаев, преодолев минутную растерянность, стоял на своем:

— Впервые вижу.

— Странно. А вот ваша сестра опознала и даже вспомнила, как вы разобрали фотоаппарат. Помните — вы говорили, что можно на свалку выбросить? Большой шутник вы, гражданин Николаев. На свалку не бросили. Сивакова Анатолия Петровича знаете? Он работал вместе с вами.

— Да, кажется, знаю.

— Он-то хорошо запомнил, как вы приделывали фотообъектив к фонарику. Что скажете по этому поводу? Будете говорить правду?

— Да что вы, гражданин следователь? Я и так говорю только правду. Действительно, это мой фонарик. Надо же забыть! Когда вы напомнили, я сразу признал и, видите, — не скрываю. Могу только пояснить: фонарик был в цехе. Кто-то украл.

Ветров взглянул на Скалова. Тот сидел красный как рак. Он тоже вспомнил ту игру, когда Игорь Николаевич преподал ему достаточно поучительный урок. Как был прав тогда майор! Вот сейчас в их руках Николаев, и не подготовь они как следует этот допрос, все пошло бы прахом.

Савич выжидательно смотрел на Николаева. Долгое молчание и умный проницательный взгляд смутили допрашиваемого.

— Что вы так смотрите?

— Смотрю и думаю, как низко может пасть человек, до какого цинизма он может докатиться, если забудет, для чего он на свете живет.

— Это к чему, гражданин следователь? Я — как и все. Живу честно, и не верьте, если кто-то на меня клепает. Значит, кому-то дорогу перешел…

— Хватит, Николаев, хватит! Скажите, Мужлин, Шубак, те же Краб, Горелов, Пудов, в конце концов, ваша родная сестра или Сиваков вам тоже дорогу перешли? Николаев, мы знаем очень много. Вы даже не представляете, сколько мы знаем о ваших темных делах. Даже об инструментах. Игорь Николаевич! Может, покажем его изделия?

— Разве только ради него, — пошутил Ветров, взял чемодан и раскрыл его. — Смотрите, Николаев. Вот творения ваших рук. В этот обрывок полотенца вы заворачивали этот шикарный набор.

Николаев был потрясен. Внутренне он всегда готовился к такому допросу, представлял, как ответит следователю и все подвергнет отрицанию. Но вот сегодня он не знает, что и говорить. Отрицать? Наверно, бессмысленно. А что признавать? Этак и расколоться можно. Что делать? Что делать? Как узнать, что им действительно известно?

— Ну что ты, Лёня, мучаешься! — неожиданно услышал он за своей спиной знакомый голос.

Николаев повернулся и обалдел от удивления. Сзади стоял улыбающийся друг Саши Горелова. Ошеломленный, Николаев даже имени не смог вспомнить. «Гляди ты! Даже этого взяли», — подумал он. Лёньку затрясло в ознобе.

А Скалов, улыбаясь, предложил:

— Брось ты изворачиваться! Неужели не ясно, что ваша карта бита? Ты же неглупый человек и должен соображать. Есть же в конце концов всему предел. Даже лжи.

— Что? Всех взяли? — непроизвольно вырвалось у Николаева.

Савич улыбнулся:

— Нет, пока не всех. Краб готовит новое преступление. Он ведь не зря сегодня ключ получил. Вот мы его с поличным и возьмем. Остальные — все у нас.

— А Шубак? Он же не здесь живет?

— Правильно. Шубак в Вильнюсе. Но теперь сидит здесь — в следственном изоляторе. Теперь все ясно?

— Кажется, все, — уныло буркнул Николаев. — Что вам надо?

— Правду. Одну лишь правду.

Николаев был подавлен: «Все! Конец! Выхода нет. Надо спасать себя».

— Я все расскажу… Лучше дайте мне бумагу… сам напишу…

— Хорошо. Мы предоставляем эту возможность, — сказал Ветров. — Но прежде ответьте на вопрос: где Краб хочет совершить кражу?

— Он сказал, что на одном заводе будут выдавать зарплату. В первый день всю не выдадут. Мы должны с ним взять остаток.

— Он не называл завод?

— Нет. Краб никогда о таких вещах не говорит до последнего момента. Я несколько раз ходил с ним на «дело» и до того момента, пока он приведет меня к месту, не знал, куда идем.

— Вы знаете, где он живет?

— Нет. Ни адреса, ни фамилии он не называет никому.

— Когда он должен прийти к вам и куда?