Философия интеллекта реального идеализма

«... Эти эксперименты и пародия на следствие совсем не утверждают истину. Они больше сеют сомнений. Меня удивляет позиция российской интеллигенции, журналистов. Вместо того, чтобы положить предел издевательству над родственными чувствами ныне живущих ближайших родственников царской семьи, они больше нагнетают духа сенсационности и подыгрывают нечистоплотным политикам». Таким образом, затрагивается еще одна проблемная ситуация плутократии в демократическом экстазе — проблема общегосударственных отношений — противоречий и единства плутократии и интеллектуальной элиты — журналистов и интеллигенции. По остроумному заявлению Марии Мироновой, в свое время прозвучавшему на телевидении: «Когда в нас есть необходимость, нас приглашают коллективно, а затем до следующей встречи о нас забывают...» — ясно одно — интеллектуальная элита не просто заложник плутократических игр, выполняющая социальный заказ очередной государственной системы, такая интеллектуальная элита в коллективе теряет свое самостоятельное и критическое лицо, мыследеятельность личности и оказывается безликой массой, позирующей фотографу. Эту любопытную ситуацию можно проиллюстрировать, в конечном счете, своего рода «моделью управления», например, культурой: «... В иных умах сложилась и вовсе жесткая модель управления. На посту главного дирижера (Большого театра — С.А.К.)... видится непременно М.Л. Ростропович, на посту руководителя оперной труппы — непременно его супруга Г.П. Вишневская, на посту главного балетмейстера — непременно М.М. Плисецкая, а на посту директора Большого театра — непременно ее муж композитор Р.К. Щедрин» (Бекедин П. Большой: час пик // Советская Россия. 1994. 3 ноября). Даже выступление в Думе нашего публициста и писателя А.И. Солженицина после его приезда из Америки было обставлено своеобразным шоу плутократии, что не помешало Александру Исаевичу тем не менее увидеть своим критическим и самостоятельным взглядом «одиночки, а не коллектива» существо дела в России: «... Если это правда, что мы хотим идти к демократии, то есть к полной власти народа над собственной судьбой, так дайте нам идти к ней. Дайте, наконец, давайте начнем, этот исторический шанс сегодня не упущен. А какой у нас строй сегодня? Никак не демократия, сегодня у нас, признаем честно, олигархия, то есть власть ограниченного замкнутого числа персон». (Сов. Россия, 3.11.94.) Увы, увы, наш мудрый писатель, видимо, упустил из внимания, что в России всегда было место и Емельяну Пугачеву, и Сергию Радонежскому..., но он правильно понял плутократическую сущность государственных тенденций, очевидный произвол которых отмечают и юристы Думы, обращаясь к депутатам Совета Федерации: «.. стали нормой вопиющие нарушения закона, которые были немыслимы ни в какое застойное время: прокуроры санкционируют незаконные постановления органов дознания о назначении экспертизы до возбуждения уголовного дела; ... роль главного законника страны непосильна для того, кто пристегнут к исполнительной власти, кто, не стесняясь, занимает ее незаконным путем». (Сов. Россия, 22.10.94.)