Филфак

— Царёв! Прекрати! — отчаянно просит, пока подбираюсь ближе.Понимаю, что должен ускориться и вмешаться, защитить дурёху, несмотря на жгучую обиду, но в то же время боюсь в очередной раз остаться в дураках. Кто его знает, быть может, брыкания Румянцевой всего лишь часть любовной прелюдии…

Наверно, поэтому замираю возле старого внедорожника, оставаясь в гуще событий, но в укрытии. Ощущая дикую тревогу за Пуговицу, я все же не спешу лезть на рожон.

— Хватит ломаться, Ань! Ну сколько можно? — утробно рычит Царёв, прижимая Румянцеву к пассажирской дверце своего авто. Его руки бесстыдно скользят по лицу моей девочки, спускаясь ниже, а я мысленно выбиваю ему все зубы. Он лишится их, даю слово, если только Румянцева не играет…

— Я не люблю тебя! — голосок Пуговицы тонкий, надтреснутый. — Ты же знаешь, Артур!

— А кого любишь? Баяниста своего? — гремит Царёв и наконец отходит от Ани. По всему парень взбешён, но мне его не жаль!

— Неважно! — вертит головой Румянцева. — Просто давай разойдёмся! Я весь вечер тебя об этом прошу!

— Аня, ты дура? — Царёв заходится в противном смехе. Впрочем, в Артуре противно абсолютно всё! — Разве не видела, как твой болезный радовался встрече со своей ненаглядной Яной?

— Это ничего не меняет! Я тебя не люблю!

— Ты же обещала, Ань! Дала мне слово!

— вопит Царёв. — Я нашёл Кравцову для твоего подопечного! Всё, как ты просила! Теперь дело за тобой! Ты обещала дать нам шанс! Обещала, чёрт побери!

— Я не могу! Я ошиблась! — всхлипывает Пуговица, всмятку разбивая моё сердце. Слышать её такой беспомощной и отчаявшейся выше моих сил. — Прости!

— Простить? Ладно, — обманчиво мягко соглашается Царёв, а сам снова заключает девчонку в кольцо своих рук. — Только сначала я получу своё! За всё в этой жизни, Анечка, нужно платить. За чужое счастье в том числе!

Румянцева снова начинает вырываться, а я впадаю в амнезию… Не в ту, от которой в голове шаром покати… А в ту, когда забываешь о границах дозволенного, о камерах на здании клуба, охранниках, последствиях…

Моя накопленная злость в один миг вырывается на свободу. Кулаки горят от яростных ударов. А хруст сломанного носа Царёва кажется слишком тихим и недостаточным, чтобы самому себе сказать «Стоп». Я наказываю подонка за каждую пролитую Аней слезинку, за чёртов уговор, заведомо нечестный и подлый, за свою боль и едва не потерянное счастье! Меня не трогают глухие стоны Царёва. Это только на словах он смелый и непобедимый. Сейчас же валяется у Анькиных ног и завывает от боли.

— Илья! Пожалуйста, остановись! — сквозь непролазные дебри помутнённого сознания, слышу любимый голос. Через тонкую ткань рубашки ощущаю нежные касания девичьих рук. И постепенно прихожу в себя.

— Илья! — Аня жмётся ко мне всем телом, горячими шёпотом согревая спину. — Не надо! Он того не стоит…

И я киваю. Отхожу от побитого тела Царёва и, развернувшись, перехватываю Пуговицу в свои руки. Едва совладаю с дыханием и никак не могу подобрать уместных фраз. Да наверное, они и не нужны. Не сейчас, когда глаза Румянцевой выразительнее любых слов.

— Эй, вы там! А ну, стоять! — грубый бас местного охранника бесцеремонно нарушает волшебство момента. И не то чтобы мы пытались бежать, но здоровяк, сам того не ведая, подаёт мне идею.

— Садись в машину! Живо! — командую, подталкивая Румянцеву к тачке Артура, а сам без зазрения совести достаю ключи из кармана Царёва. Они ему всё равно нескоро теперь пригодятся.

— Пристегнись, Пуговица! — кричу на взводе, когда бугай с резиновой дубинкой в руках подходит ближе. А потом газую со всей дури, пробкой вылетая с парковки и увозя с собой своё счастье!

Адреналин зашкаливает. Взволнованное дыхание Румянцевой по правую руку побуждает ехать быстрее. Незнакомые проспекты. Узкие улочки. Мигающие жёлтым светофоры. Я хочу увезти свою девочку туда, где больше никто не сможет нам помешать. А ещё не могу сдержать улыбки, ощущая на себе взгляд бесконечно любимых глаз. Но наверное, Анька не будет собой, если снова всё не испортит.

— Илюш! — испуганно шелестит, цепляясь за поручень. — А у тебя права-то есть?

Глава 18. Стоп-слово

Фил. Усмехаюсь и щёлкаю разбитыми пальцами по оплётке руля.

— Это единственное, что тебя сейчас волнует, Румянцева?

Совершенно точно – я влип! Под натиском эмоций глупой рыбёшкой попался на крючок.

— Соколов! — не унимается Пуговица. — Где ты научился водить?

Аня опять включает в себе строгую учительницу и буравит меня взглядом. Ну вот и что я должен ответить? Здесь и сейчас не самое время для правды, а врать уже осточертело. А потом вспоминаю, что по легенде я всё ещё страдаю от амнезии.

— Не знаю. Наверно, в автошколе, как и все, — мотаю головой, крепясь не рассмеяться, а сам начинаю вихлять по дороге, мол, не так уж хорошо и вожу.

— Автошкола? В Дряхлово? — недоумение с лица Румянцевой можно есть ложкой. И она, чёрт возьми, права!

Вечно я забываю, что Соколов — простой деревенский мальчик, да ещё и младше меня на пару-тройку лет.