Филе из палтуса

– Н-нет… меня… меня вынудили обстоятельства. – Я достал щенка из-под пиджака и показал ей. – Ты не присмотришь за ним для меня?

– Ой, какой миленький! – воскликнула она. – Надеюсь, ты не носил его в зал? У нас ведь строго запрещено приводить с собой собак.

– Знаю, знаю. Произошло недоразумение. Это не мой щенок, моего друга. Ты присмотришь за ним до конца концерта?

– Конечно, присмотрю. Он такой миленький!

– Совсем не такой уж миленький, когда попадает на концерт, – ответил я.

Передав мопсика в заботливые руки гардеробщицы, я возвратился в зал и тихо постоял в тени, пока не кончилось исполнение очередного номера. После чего прошел вдоль рядов к Урсуле.

– Ты принес его, милый? – осведомилась она.

– Нет, я оставил его у гардеробщицы, мы с ней знакомы.

– Ты уверен, что с ним ничего не случится? – В представлении Урсулы, в гардеробах с щенками мопсов происходили какие-то ужасные вещи.

– Все будет в полном порядке, – ответил я. – Его будут нежить и лелеять до конца концерта. Ума не приложу, зачем тебе понадобилось приносить собаку в зал.

– Но, дорогой, это подарок одному моему другу. Я… я собиралась все объяснить тебе, но ты все время говорил, говорил, не давал мне слова вставить. Я отрезу его после концерта.

– Ладно, только, ради Бога, не повторяй больше этот номер. Концертный зал не предназначен для собак. А теперь давай посидим спокойно, постараемся наслаждаться музыкой, хорошо?

– Конечно, милый, – отозвалась Урсула.

Когда закончился концерт и Урсула, как она выразилась, поаплодировала до хрипоты, мы извлекли щенка из гардероба, вернули его в корзину и покинули зал вместе с толпой любителей музыки, оживленно обсуждавших достоинства Борнмутского симфонического оркестра.

– Дорогой, я таксчастлива, – говорила Урсула. – Все эти архипелаги, у меня от них мурашки по спине. Никто не сравнится с Бетховеном, верно? – громко и отчетливо спросила она, вися на моей руке, точно хрупкая девственная тетушка, заглядывая мне в глаза и сжимая в одной руке программу, на которой большими буквами было написано: «Концерт из произведений Моцарта».

– Никто, – поспешил я согласиться. – Но ты собиралась рассказать про щенка.

– Так вот, – начала она. – Я хочу отвезти его моему другу, которая живет на окраине Пула. Ее зовут миссис Голайтли.

– Я нисколько не удивлен, – ответил я. – Только объясни мне, зачем ты везешь щенка миссис Голайтли.

– Он нужен ей. Страшно нужен. Понимаешь, она только что потеряла своего Бов-вов.

– Что она потеряла?

– Своего Бов-вов.

– Ты говоришь о собаке?

– Ну да. Это такая кличка была – Бов-вов.

– И теперь ей нужна другая собака?

– Конечно. Не то чтобы она сама этого хотела,но она нуждается в собаке.

– Другими словами, ты… гм… хочешь подарить ей щенка, потому что считаешь, что она в нем нуждается?

– Ну конечно! – воскликнула Урсула. – Это же сразу видно, как ей нужна собака!

– Сдается мне, большая часть твоего времени уходит на вмешательство в дела твоих друзей, когда они этого вовсе не желают.

– Конечно, желают, – серьезно возразила Урсула. – Желают, хотя не отдают себе в этом отчета.

Я сдался.

– Ладно. Поехали в Пул.

И мы двинулись в путь. Когда мы добрались до Пула, Урсула повела меня по каким-то закоулкам, пока не остановилась перед крохотным домиком, отчужденно смотрящим на своего соседа через улицу. Бронзовая дверная ручка этого домика была тщательно отполирована, и я обратил внимание на удивительную белизну ступенек, свидетельство пристрастия хозяйки к чистоте. Урсула энергично постучала дверным молотком, наконец дверь отворилась, и я увидел маленькую, хрупкую седую старушку.

– Кого я вижу! – воскликнула она. – Мисс Урсула – это ты!

– Эмма, дорогая! – Урсула заключила в свои объятия эту пушинку. – Мы пришли навестить тебя. Это – Джерри.

– О, входите… входите же, – пригласила старушка. – Но почему вы не предупредили меня? Я не одета как следует, и в доме ужасный беспорядок.

Она провела нас в комнату, обставленную допотопной мебелью, заботливо отполированной и являющей собой образец безукоризненно дурного вкуса. С этой комнатой обращались как с дорогим музейным экспонатом. Все стояло на своих местах, все блестело и сверкало, и в воздухе слабо пахло политурой и антисептиком. На крышке пианино, которое выглядело так, словно им никогда не пользовались, выстроились фотографии. Две из них изображали стоящего очень прямо джентльмена с пышными усами, остальные – косматую собаку смешанной породы в самых различных позах. Большинство снимков – неясные, расплывчатые, однако было совершенно очевидно, что джентльмен играл второстепенную роль, главная отводилась собаке. Я предположил, что это и есть Бов-вов.

– Садитесь же, садитесь, – уговаривала старушка. – Сейчас я приготовлю чай. И у меня еще есть торт. К счастью, я испекла торт на днях. Вы не откажетесь от куска торта и чашки чая?

Мне в эту минуту больше всего на свете хотелось выпить несколько добрых кружек пива, но я ответил, что с удовольствием выпью чая.