Филе из палтуса

— Ага, это в его духе. Всегда готов помочь в беде другу. Такие, как он, в наше время редкость, большая редкость.

— Стало быть, он… э… человек известный и… э… почтенный? — осведомился я.

— Конечно, конечно. Его там все знают. Знают и любят старого полковника.

Поразмыслив над услышанным, я решил, пожалуй, как-нибудь воспользоваться приглашением полковника Энстратера. В крайнем случае, сказал я себе, если что, всегда могу позвать на помощь. И хотя полковник сказал, что звонить не обязательно, я решил соблюсти тон и через несколько дней набрал его номер. — Полковник Энстратер? — спросил я.

— Да, он самый. Кто это? Кто говорит?

— Это, гм… моя фамилия… Даррелл, —ответил я. — Мы познакомились с вами в автобусе на днях. Вы были так добры, помогли мне ловить черепашек.

— А, да-да, — сказал он. — Точно. И как теперь поживают малютки?

— Отлично, — сообщил я. — Поживают… очень хорошо. Я тут подумал о том… может быть, воспользоваться вашим любезным приглашением навестить вас?

— Ну конечно, дружище, конечно! Буду счастлив! В котором часу ты придешь?

— Ну а когда вам удобно?

— Приходи около половины седьмого, — предложил он. — Как раз к обеду.

— Большое спасибо, — ответил я. — Непременно приду.

Белл Мыоз оказался коротким тупиком с булыжной мостовой и четырьмя домиками на каждой стороне. Но что такое — номером 47 были обозначены двери сразу четырех строений! Откуда мне было знать, что все они принадлежали полковнику, что он соединил их вместе и с присущей военному человеку страстью к порядку присвоил им один номер. Помешкав, я постучался наконец в ближайшую дверь и стал ждать, что из этого выйдет. А сам в это время думал о том, как это нелепо: в тупике длиной от силы двести метров четыре дома значатся под одним номером 47-и где все остальные номера? Видимо, разбросаны по разным улицам и переулкам по соседству. «Да, — сказал я себе, — несладко приходится почтальону в Лондонец Тут дверь, в которую я постучался, распахнулась, и я увидел перед собой полковника. На нем была бутылочно-зеленая домашняя куртка с лацканами из муарового шелка, и в одной руке он сжимал огромный нож. В испуге я сказал себе, что, кажется, мне вовсе не следовало приходить сюда.

— Даррелл? — молвил он, вставляя в глаз монокль. — Видит Бог, ты пунктуален!

— Знаете, я сперва запутался, — начал я.

— Ага! Тебя сбила с толку цифра сорок семь? Она всех вводит в заблуждение. Помогает ограждать мое уединение. Входи же! Входи!

Я вошел бочком в холл, и он затворил дверь.

— Рад видеть тебя, — сказал полковник. — Следуй за мной.

И он затрусил через холл, держа нож в поднятой руке гак, словно вел в атаку кавалерийский полк. Я успел приметить стоячую вешалку из красного дерева и несколько эстампов на стене холла, затем мы очутились в просто, но уютно обставленной гостиной значительных размеров, с множеством сложенных стопками книг и с цветными репродукциями на стенах, изображающими различные военные мундиры. За гостиной помещалась просторная кухня.

— Извини, что подгоняю тебя, — выдохнул он. — Но у меня стоит в печке пирог, и не хотелось бы, чтобы он подгорел.

Он устремился к печке и заглянул в духовку. —Ну так, все в порядке,

—облегченно произнес полковник. — Отлично… отлично. Он выпрямился и посмотрел на меня: — Ты любишь бифштекс и пирог с почками?

— Э… конечно, — ответил я. — Очень люблю.

— Прекрасно. Сейчас все будет готово. А пока присядь и выпей что-нибудь. Он провел меня обратно в гостиную. — Садись, садись. Что будешь пить? Херес? Виски? Джин?

— У вас… э… не найдется какого-нибудь вина?

— Вина? Конечно, найдется.

Он достал бутылку, откупорил и налил мне полный бокал рубинового сухого, бодрящего вина. Мы посидели минут десять, болтая о том, о сем (преимущественно о черепахах), затем полковник посмотрел на часы.

— Пора, — заключил он, — должно быть, все готово. Ты не против, если мы поедим на кухне? Так будет намного проще.

— Конечно, не против, что вы, — заверил я.

Мы вернулись на кухню, и полковник накрыл на стол, приготовил картофельное пюре, положил на мою тарелку и взгромоздил сверху бифштекс и порядочную порцию пирога с почками.

— Налей себе еще вина, — предложил он.

Бифштекс и пирог были великолепны. Я спросил полковника, сам ли он все приготовил?

— Сам, — ответил он. — Пришлось научиться готовить после смерти жены. И ведь это совсем не сложно, если захотеть. Немножко разных трав, всякие приправы творят чудеса. Ты умеешь готовить?

— Ну, это как посмотреть, — сказал я. — Мама научила меня кое-чему, но серьезно я этим не занимался, хотя люблю готовить.

— Я тоже, — откликнулся полковник, — я тоже. Отдыхаю душой.

Когда мы управились с бифштексом и пирогом, он достал из холодильника мороженое.

После мороженого полковник откинулся в кресле назад и с довольным вздохом погладил себя по животу.

— Хорошо… — произнес он. — Хорошо. Я ем только один раз в день, зато основательно. Как насчет бокала портвейна? У меня есть совсем неплохие марки.

Мы выпили рюмку-другую портвейна, и полковник закурил тонкую манильскую сигару. Покурив и допив портвейн, он решительно вставил в глаз монокль и посмотрел на меня.