Читаем Фихте полностью

В этих высказываниях проявляется личность, возвышающаяся над повседневностью, обнаруживается мыслитель, для которого мышление не есть лишь спекуляция, а должно быть предпосылкой и следствием практической деятельности. Правда, в конечном счете Фихте все же впадает в спекуляцию даже там, где он мнит себя наиболее практическим, где поводом для его изложений служат непосредственные исторические события, как, например, в «Речах к немецкой нации». Но это доказывает не то, что Фихте когда-либо изменил своим устремлениям, а лишь то, что исходная точка его мышления, а следовательно, и его деятельности была ошибочной. История осудила не страстно стремящуюся к деятельности личность Фихте, а его субъективно-идеалистическую философию.

Характерное для Фихте стремление к практическому воздействию становится особенно ясным при сравнении с Кантом. Фихте отождествляет себя с каждым своим произведением, даже с каждым своим словом, и рассматривает всякое нападение на свои книги как направленное против своей личности, до конца борется, спорит и, если нужно, готов страдать за свои написанные и сказанные слова, особенно если эти нападки ведутся со стороны государственных властей, это наглядно показало его поведение в ходе «спора об атеизме».

Кант в отличие от этого полагал: «Когда сильные мира сего охвачены состоянием опьянения, вызванного то ли дыханием богов, то ли исчадием ада, тогда пигмею, которому дорога своя голова, следует посоветовать не вмешиваться в их споры, пусть даже самым осторожным и почтительным обращением, прежде всего потому, что те его все равно не услышат, но зато другие, выступающие доносчиками, извратили бы его слова… А для простой толпы? Это был бы напрасный и даже во вред ей самой идущий труд» (55, стр. 417). Тут ясно проглядывает готовность идти на компромиссы, которая на самом деле составляет основную черту не только характера Канта, но и его философии. Указание Ленина, что «основная черта философии Канта есть примирение материализма с идеализмом, компромисс между тем и другим» (11, стр. 206), относится не только к решению Кантом основного вопроса философии, это указание надо понимать гораздо шире. Момент примирения, компромисса, присущ всей философии Канта в целом, начиная со «Всеобщей естественной истории и теории неба» и кончая посмертным «Opus posthumum».

В этой черте кантовской философии Фихте сразу увидел ее слабость. И он пытается освободить «критическую философию» от этой слабости, увести ее из области чистой спекуляции, где она оставалась у Канта, в область практических действий. То, что эта попытка Фихте не удалась и что это невозможно было осуществить в рамках той эпохи и с позиций его класса из-за тех субъективно-идеалистических следствий, которые Фихте выводил из «критической философии», — это уже другая сторона вопроса. В данном случае важно помнить, что Фихте понимал переход от «критической философии» к наукоучению не только как спекулятивный процесс, но и как стремление придать практическую направленность тем тенденциям философии Канта, которые Фихте признавал правильными. Та неудачная полемика, которая велась между Кантом и Фихте на грани XVIII–XIX вв., имеет своей основой полное непонимание Кантом указанных намерений Фихте [7].

Готовность к компромиссам Фихте считал недостойной философа, и, кроме того, она противоречила существу его философии. Владевшая Кантом боязнь быть каким-либо образом втянутым в «дела мира сего» была настолько чужда Фихте, что многим своим современникам он казался загадочным, а его поступки неоднократно вызывали у них то недоумение, то восхищение или даже благоговейный страх. Не раз слушатели Фихте указывали, что он рассматривал свои лекции не просто как выполнение взятых на себя общественных обязанностей, а как своего рода миссию, к выполнению которой он, Фихте, призван. Карл Форберг, например, записал: «Основной чертой его (Фихте. — М. Б.) характера является высочайшая честность. Такой характер обычно мало интересуется деликатесами и тонкостями поведения… Лучшие места из написанных им носят всегда характер величия и силы. Тон, которым он обычно говорит, резок и оскорбителен. Да и говорит он не столь красиво, но все его слова полны значения и веса… Его дух — это беспокойный дух; он жаждет возможности многое свершить в этом мире. Речь Фихте гремит, как буря, рассыпающая удары молний. Он не бередит… но поднимает душу… Его взор карает; его поступь полна непокорности. Фихте хочет через посредство своей философии руководить духом эпохи; он знает ее слабые стороны и потому подходит к делу со стороны политики» (52, стр. 72).

Перейти на страницу:

Все книги серии Мыслители прошлого

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии