Фига из кармана (СИ)

Мне тогда было уже четырнадцать лет. И мой скудный завсегда гардероб пополнили не очень и дорогие, но вполне приличные, а главное же модные вещи. И когда я подымалась по ступеньках к себе на третий этаж, на площадку первого всегда выходил «покурить» сосед дядя Женя. А на площадку второго – «подышать свежим воздухом» тихоня Шурик.

Мои платья, да и юбки, всегда были мини-некуда, и мужскому и юношескому восторженным взглядам для обозрения открывалась довольно-таки значительная часть моих стройных ножек. Дяди же Жени, по моему, и более того.

Так что, когда мне исполнилось шестнадцать лет и я пошла работать, заменив мать, которую вместе с бабушкой Шурика зимой у входа в наш подъезд убило огромной сосулькой, то большую часть своих зарплат тратила теперь на дорогое нижнее белье. От него у дяди Жени, «бизнесмена» хренового, наверное, и поехала крыша. И он однажды, сильно поднабравшись, предложил мне триста долларов на скутер. То есть на мою голубую мечту, о которой я растрезвонила наверное жильцам не только нашего дома, но и всего квартала.

Дядя Женя усиленно дышал на меня перегаром, заикался и старался говорить шепотом. Не в силах отвести взгляда от моих полуобнаженных грудей, он постоянно облизывал свои массные губы и дрожал, как первоклашка перед директором.

Мне его в тот момент даже немного стало жалко. Но я отказалась, не наотрез конечно, но отказалась. Прекрасно понимая, что от меня потребуется взамен.

Но дядя Жена был еще тот дядя, и однажды, когда я возвращалась вечером после дискотеки домой, сильно расслабленная джином с тоником и тому подобной молодежной мешаниной, он меня подстерег у подъезда. Благо его жена - медработник в тот вечер была как раз на дежурстве.

Легкие, но настойчивые поглаживания, сладко-дурманящие поцелуи сначала в щечки, а затем и в губы… И я сама не знаю, как оказалась в его спальне.

После смерти сначала родителей, а затем и бабушки Зины, Шурик школу конечно не бросил. Но учился спустя рукава; проводя большую часть времени за игрой в футбол и на гитаре.

Правда, успехи на этих поприщах у него были налицо. От его бардовских песен неистовали все мало-мальски известные дискотеки Полтавы. А меткости ударов по мячу мог бы позавидовать сам Андрей Шевченко. Но вот беда, бегать по футбольному полю, высунувши язык, Шурик мог не более четверти часа. Нужен был каждодневный, упорный труд, и не всегда безвредный для здоровья, и Александру на спортивной карьере пришлось поставить крест.