Фиалковый венец

Известно изречение Сократа: «Я знаю, что я ничего не знаю». Об этих словах напоминают теперь тем, кто почитает себя всезнайками: они говорят о скромности. Но в устах Сократа они имели иной смысл: Сократ хотел показать, как мало знают люди, хотя подчас и мнят себя весьма сведущими, если даже он, прославленный многими как мудрейший в Греции человек, ничего почти не знает. Изречение Сократа в то время подрывало веру людей в знания.

Это было не случайно. Сократ был уверен, что люди и не могут знать многого. Он не был безбожником, как Анаксагор или Демокрит. Он верил в богов, в чудеса, и исправно приносил жертвы богам. Сократ поучал: умилостивляй богов жертвами, не жалей средств на жертвы, угодить богам ничем нельзя так, как возможно большим повиновением.

Сократ считал, что мир создан богами и не дело людей пытаться проникнуть в тайны природы — «в замыслы бессмертных». Он отговаривал изучать астрономию и другие науки, называл глупцами тех, кто стремился понять, как устроен мир и по каким законам происходят небесные явления. Об этом ведают лишь одни боги, а смертным этого понять на дано.

Сократ не раз ополчался против идей Анаксагора. Пользуясь слабостью научных знаний у людей того времени, он опровергал гениальные догадки Анаксагора так: «Анаксагор говорил, что огонь и солнце — одно и то же; но он упустил из виду то, что на огонь люди легко смотрят, а на солнце глядеть не могут, что от солнечного света люди имеют более темный цвет кожи, а от огня нет…» Зачем изучать природу, рассуждал Сократ: разве, познав, по каким законам происходят небесные явления, люди могут вызвать по своему желанию дождь, ветер, смену времен года?

Но раз люди, по мнению Сократа, не могут познать природу и ее законы, то единственное, что им остается, — это познать самих себя, свое поведение, свои поступки. Сократ и ограничивался тем, что рассуждал о поступках справедливых и несправедливых, угодных и неугодных богам.

Как сильно отличалось учение Сократа от учения Анаксагора или Демокрита! Демокрит звал людей проникнуть в тайны природы, Сократ — ограничиться человеческими делами. Демокрит прозревал вперед, ниспровергал богов и религию, Сократ защищал и обосновывал религиозные взгляды.

Демокрит разбивал оковы суеверий, Сократ разделял их, как и любой невежественный афинянин. И если Сократ высказывался против некоторых мифов о богах, рисующих небожителей жадными, завистливыми, хвастливыми, то лишь потому, что хотел укрепить веру в богов, представив их мудрыми, всеведущими и добрыми к людям.

Алексид оказался во власти мыслей и обаяния афинского мудреца. Важнее то, что автор повести, английский писатель, не сумел верно рассказать об этом.

Сократ любил испытывать людей. Он задавал им внешне невинные вопросы, один за другим, и в конце концов приводил собеседника к противоречию с самим собой или к утверждению чего-либо немыслимого или абсурдного, доказывая этим, что собеседник не умеет рассуждать или не знает того, в чем долгое время был уверен.

Ученик Сократа, писатель Ксенофонт, запомнил беседы Сократа с молодым Евфидемом. Этот юноша составил богатую библиотеку из сочинений знаменитых поэтов и ученых и ввиду этого считал себя умнее своих сверстников; он лелеял мечту затмить всех своим ораторским искусством и стать руководителем государства.

— Так как ты готовишься быть во главе демократического государства, то, без сомнения, знаешь, что такое демократия? — словно невзначай, спросил его однажды Сократ.

— Еще бы не знать! — отвечал Евфидем.

— Что же, по-твоему, демос?

— По-моему, это бедные граждане.

— Стало быть, ты знаешь бедных? Знаешь и богатых?

— Ничуть не хуже, чем бедных.

— Каких же людей ты называешь бедными и каких богатыми?

— У кого не хватает средств на насущные потребности, те, я думаю, бедные, а у кого из больше, чем достаточно, те богатые.

— А замечал ли ты, что некоторым не только хватает самых незначительных средств, но они еще делают сбережения, а некоторым богачам недостает даже очень больших средств?

— Да, клянусь Зевсом! — отвечал Евфидем. — Хорошо, что ты мне напомнил, — я знаю таких.

И Евфидем вспомнил, что даже некоторым богачам-правителям, поработившим народ, не хватает средств и они прибегают к незаконным поборам.

— Но если это так, — закончил Сократ спокойно, — то таких богачей мы причислим к демосу, а владеющих небольшими средствами, но экономных, к богатым!

Евфидем был совсем сбит с толку. В отчаянии он махнул рукой: лучше уж я буду молчать!