Фиалковый венец

Коринна в ужасе оглянулась. Путь вниз был прегражден, но рядом уходили вверх еще ступени, и она побежала по ним. Позади слышался топот обутых в сандалии ног.

Коринна очутилась на плоской крыше. Небо было усыпано звездами, но луна еще не взошла. Вон то бледное пятно, должно быть, Акрополь, а вот тут, у самой стены дома, вздымается крутой склон холма Ареопага.

— Ты что это тут делаешь? — крикнул ее преследователь. — Воровать вздумала? Знаю я вас, бродяжек!

Коринна, повернувшись лицом к поднявшемуся на крышу рабу, молча пятилась, пока не коснулась спиной парапета. Что-то защекотало ее руку — она оглянулась и увидела мохнатую вершину молодого кипариса. Коринна посмотрела вниз. Какое счастье! С этой стороны дом почти упирается в холм и стена не такая высокая.

Коринна бросила на землю флейту и сандалии и без колебаний кинулась в колючие объятия кипариса. Несколько страшных мгновений дерево качалось, сгибалось, словно стараясь сбросить, девушку, царапало ее и отталкивало ветвями. Она скользила по стволу, срывалась, снова хваталась за сучья и наконец, оглушенная, вся в крови, упала на землю. Кто-то выпрыгнул из мрака и помог ей встать.

— Ты не ушиблась? — спросил знакомый голос.

— Алексид! — Она чуть не заплакала от радости и облегчения.

— Я бродил тут весь вечер, — сказал он хрипло. — Очень боялся за тебя. Но, если ты не очень ушиблась, нам лучше поскорее уйти.

— Во что превратилось мое бедное платье! — сказала она жалобно, ощупью разыскивая свои сандалии, и Алексид понял, что если она и ушиблась, то не очень больно.

На следующее утро они обсудили случившееся более спокойно. Алексид был так занят последними репетициями, что не мог выбраться в пещеру, и они договорились встретиться на лестнице, ведущей на вершину Акрополя. По ней непрерывно сновали люди, торопившиеся в Парфенон и другие храмы или возвращавшиеся оттуда, и никто не обращал внимания на юношу и девушку, которые, опершись на парапет, серьезно беседовали вполголоса.

— Они что-то задумали, это верно, — сказала Коринна. — Ты должен сообщить об этом кому там полагается.

— Я знаю. — Он стиснул кулаки и тревожно нахмурился. — Но только как их убедить? Ну посуди сама, какие у нас есть доказательства?

— Ах, вот как? Сразу видно, что тебя не было вчера в зале у Гиппия.

Это просто в воздухе носилось.

— Так-то оно так… однако в зале не было не только меня, но и членов Совета Пятисот, и архонта-басилевса, и даже дяди Лукиана, и они не знают, что там носилось в воздухе. Чтобы обратиться к ним, нам нужны доказательства. А что у нас есть? Тряпка с тайнописью. Мы-то ее разобрали, а вдруг они решат, что читать ее надо совсем по-другому?

— Если человеку объяснить, как читается эта тайнопись, а он не поверит, значит, он просто не хочет верить.

— В том-то и дело. Кое-кто из членов Совета может и не захотеть поверить.

— Но почему же?

— Их же пятьсот человек! Неужели ты думаешь, что среди них не найдется друзей Гиппия? Если бы мы могли представить веские доказательства, Совету волей-неволей пришлось бы принимать меры. А так эти сторонники Магнета поспешат нас высмеять. Постарайся же понять, как может взглянуть Совет на наш рассказ. Что для них слова какого-то безбородого юнца и девушки, да еще к тому же не афинской гражданки? Если нам не поверят, это может плохо кончиться для тебя и твоей матери — на вас наложат штраф, а то и изгонят.

— Я думала об этом, — устало сказала Коринна. — Это будет последней каплей. Мать и так на меня зла. — Она откинула темные кудри, которые ветерок, дувший с вершины холма, сбрасывал ей на глаза. — Одним только богам известно, почему я тревожусь за судьбу Афин. Будет ли власть над ними принадлежать демократии или тирану, я-то все равно останусь презираемой чужеземкой!

Алексид не обратил внимания на ее вспышку. Он пытался привести свои мысли в порядок, как учил его Сократ.

— Какие у нас есть доказательства, кроме этой тряпки? Несколько слов, которые ты услышала вчера. И ведь никто даже не назвал Магнета. О том, что Магнет замешан в заговоре, мы можем только предполагать… это всего лишь наша догадка.

— Но ты же видел его на скачках! Вместе с Гиппием!

— Да, я так думаю. Я в этом даже совершенно уверен. Но доказать этого я не могу. К тому же скачки были почти год назад, а мне и тогда никто не поверил.

— Но они же вчера упоминали про Совет Пятисот!

— Конечно. Говоря о делах государства, нельзя не упомянуть про Совет Пятисот. И ведь они не сказали ничего подозрительного или противозаконного — о том, что они собираются их всех убить, например.

— Они и на это способны. А то, что они говорили про опочивальню, подозрительно. И она была заперта, не забудь.

— Ну и что тут такого? Гиппий не женат, и этой комнатой никто не пользуется. Я говорю то, что ответят члены Совета, — поспешно пояснил Алексид, заметив, что Коринна обиженно нахмурилась. — А если они даже решат осмотреть эту комнату, будь уверена, что тайные друзья Гиппия в Совете успеют его предупредить. Когда эту дверь откроют, тот, кто там скрывается, или то, что там спрятано, будет уже где-нибудь в безопасном месте.