Февральский дождь

Небольшой кабинет Ферапонта больше похож на выставку мелких зэковских поделок. Чего тут только нет, каких только обманок с целью пронести запрещенные предметы. А вот чудеса членовредительства. Проглоченные, а затем вырезанные хирургами алюминиевые ложки, костяшки домино, шахматные фигуры, куски колючей проволоки…

Самый знакомый экспонат – обыкновенная игла для швейной машины. Гениальное изобретение Макса. 6-миллиметровые железные пластины, на которых держится столешница тюремного стола, подпиливаются такой иглой а потом доламываются вручную. И пластины, и тяжелые дубовые доски стола потом используются как оружие.

Среди этого тюремного антиквариата Ферапонт сам смотрится, как живой антиквариат. Но возраста своего он, похоже, не чувствует. Разве что зрение… На широком носу очки с круглыми толстыми стёклами. Близорукость. Делает вид, что не узнает. Хитрован на ровном месте. Хотя на самом деле загадочный ментавр. Как он оказался в одной колонии с Максом? Или они не расставались все эти годы? Вот тема, если это так.

Ферапонт берет с полки плоский деревянный футляр похожий портсигар.

– Попробуйте открыть.

Я знаю, что нужно куда-то нажать. Но куда только не нажимаю, всё без толку. Не открывается портсигар.

– Магистр делал, – говорит Ферапонт. – Он сейчас в прогулочном дворике. Гулять ему ещё минут сорок. У всех прогулка максимум 45 минут, а у него минимум полтора часа. Можно пока зайти в его камеру. Посмотрите, как он живёт.

Я спросил, знает ли Макс, что я здесь. Чья инициатива вызвать меня сюда?

– Это просьба Магистра, но я присоединяюсь. Помогите ему принять правильное решение. На этот раз ему лучше выйти после окончания срока.

Я спросил, сколько раз он не вышел. Ферапонт сказал, что со счета сбился. Я удивился – разве это возможно?

Ферапонт криво усмехнулся.

– Мы все время соревнуемся с ним, кто кому больше нужен. Скажу вам по секрету. Он нашей системе нужен больше. Через него мы улаживаем конфликты, когда эаключенные берут сотрудников в заложники. Выступает посредником, когда вспыхивают бунты. Да мало и других конфликтных ситуаций. А он большой мастер находить компромиссы. Так что иногда мы просто договариваемся. Он, к примеру, имитирует нападение на персонал – мы это письменно фиксируем. Короткое следствие, пятиминутный суд, и он получает довесок.

Ферапонт помолчал, наблюдая за моим лицом, и закончил.

– Но всему приходит конец. На этот раз есть установка министра. Никаких довесков.

Мы идём длинными тюремными коридорами, переходим из одного отсека в другой, через так называемые шлюзы. Ферапонт не упускает случая похвастать, что из этого учреждения никто ещё не сбегал. Считает это своей заслугой тоже.

Подходим к камере. Ферапонт даёт знак надзирателю: открывай! Парень мнется. Помещение казённое, но как-то неловко входить в отсутствие сидельца. К тому же это не принято – этак можно подложить что-то запретное.

– Ладно, обождём, – соглашается Ферапонт, но тут же не выдерживает. – Нет, давайте зайдем, Магистр не обидится. Я к нему иногда просто так захаживаю, чайку попить. Но еще ни разу ничего ему не подсунул.

Надзиратель нехотя открывает камеру. Входим. Первое, что бросается в глаза – аквариум с разноцветными рыбками. На стене большой телевизор. Сбоку от телевизора икона Николая-угодника. Рядом навесная полка с книгами. В маленьком окне – кондиционер. В другом углу – туалет и душевая кабина. Велотренажёр. На тумбочке тонометр. Значит, давление скачет у Макса.

– Выполняем приказ министра: в тюрьме должно быть меньше тюрьмы, – говорит Ферапонт. – Если и на этот раз не захочет освобождаться, солярий ему сделаем.

На тумбочке – кипа газет и журналов. Я пригляделся: здесь были и мои публикации за последние годы. Макс следил за моей жизнью, а я… Я тоже искал его, делал запросы в тюремное ведомство. Мне ответили, что подобные справки даются только родственникам. Сделал запрос от редакции, но ответа не получил.

Подполковник смотрит на часы.

– Скоро обед. Сегодня у него на обед суп из рёбрышек. Мясо возле рёбрышек сочное, мягкое, легко жуётся. Но ест он мало, как все работники умственного труда. А в камере, думаете, сам прибирает? Нет, ему не положено. Слуг ему приводят.

В гулком коридоре топот тяжелых ботинок. Подбегает молодой надзиратель. Говорит, запыхавшись:

– Товарищ полковник, Магистр велел… просил сказать, что он не вернётся в камеру, пока в ней посторонние.

Ферапонт насмешливо спрашивает:

– А как он узнал, что мы здесь?

– Понятия не имею.

Я направляюсь к выходу, ругая себя последними словами. Ферапонт – за мной. Стоим возле камеры.

Ферапонт снова посмеивается: