Ферсман

Имея в виду старую описательную минералогию, Докучаев писал: «Изучались главным образом отдельные тела, минералы, горные породы, растения и животные, — и явления, отдельные стихии, — огонь (вулканизм), вода, земля, воздух, в чем… наука и достигла удивительных результатов, но не их соотношения, не та генетическая, вековечная и всегда закономерная связь, какая существует между силами, телами и явлениями, между мертвой и живой природой, между растительными, животными и минеральными царствами, с одной стороны, человеком, его бытом и даже духовным миром — с другой. А между тем именно эти соотношения, эти закономерные взаимодействия и составляют сущность познания естества, ядро истинной натурфилософии, лучшую и высшую прелесть естествознания».

Блестяще объединив отдельные факты, накопленные сотнями исследователей почв, и дополнив их материалами своих собственных многочисленных исследований и экспедиций, Докучаев создал теорию почвообразовательного процесса. Почвы возникают и развиваются под влиянием ряда факторов. Этот процесс зависит от характера исходных материнских пород, для него имеет значение почвенный, геологический возраст страны, климат, рельеф, высота местности. Но определяющим фактором является органическая жизнь — растения и низшие организмы.

Докучаев установил определенные законы развития почв, закономерности их распространения и наметил систему мер, при помощи которых можно было бы направлять процесс почвообразования.

Эти выводы опирались на изучение рек, их отложений, извивов и долин, на почвенные карты целых областей Европейской России, на данные, добытые ценой многомесячных путешествий по родной стране в стареньком тарантасе, под прикрытием выгоревшего от солнца плаща. Им предшествовали обширные лабораторные исследования тысяч образцов разнообразных почв России. За каждым утверждением ученого стоял титанический труд.

Владимир Иванович Вернадский изучал химию у самого Менделеева и участвовал в почвенных исследованиях Докучаева в Нижегородской и Полтавской губерниях. Описания ископаемых из оврагов в Доски-не и поселения ископаемых сурков, исследованные во время одной из этих экспедиций, послужили темой для его первых печатных работ.

Он развивал идеи о том, что обновленная минералогия должна заняться не только описанием, а также историей рождения, развития и изменения минералов.

Отправившись в Париж, где в Русском павильоне Международной выставки целый раздел был посвящен картам и трудам Докучаева, Вернадский стал добровольным гидом, демонстрировавшим посетителям эти экспонаты. «Как-то здесь, за границей, — писал он Докучаеву, соглашаясь на приглашение представлять на выставке отдел почвоведения, — еще все больше чувствуется важность того, чтобы лучше и больше оценивали русскую науку. Развивается какое-то чувство и сознание национальной научной гордости» [13]. Благодаря его красочным объяснениям посетители выставки повсюду разнесли весть о новом слове науки, громко прозвучавшем в России.

Познакомившись с Вернадским и восхищенный смелостью и широтой его суждений, знаменитый русский геолог профессор Московского университета А. П. Павлов предложил Вернадскому стать приват-доцентом, а потом и профессором минералогии в Московском университете.

В минералогическом кабинете Московского университета Вернадский застал первозданный хаос. На камнях, сваленных в беспорядочные груды, были наклеены номера, но что они означают, узнать было невозможно, так как ключ к ним — каталог — был потерян, а может быть, его никогда никто и не вел.

Предшественник Вернадского, профессор Толстопятов, любимый студентами за добрый нрав и воодушевленные речи о красотах живой природы, не утруждал себя заботами о реальной пользе и систематических знаниях, которые студенты должны были извлечь из профессорских лекций. Отправляясь на лекцию, он рылся в камнях, сваленных кучами в разных шкафах и на полу, и при выборе объектов для демонстрации больше руководствовался капризом случая и собственным вкусом, чем требованиями учебной программы…

Все эти штрихи сохранялись, однако, лишь в изустных преданиях нескольких поколений студентов. Когда же «под начало» кафедры минералогии в начале этого века готовился вступить Ферсман, в большом кабинете Вернадского уже стояли спектрографические установки, на которых профессор готовился изучать природу некоторых редких химических элементов, рассеянных в земной коре. Огромный зал кабинета был украшен великолепными тематическими стенными коллекциями, над обогащением которых должны были работать все, кто собирался заняться здесь наукой о камнях Вернадский требовал от будущих минералогов не только четкой памяти, но и остроты наблюдения. Глаз каждого, кто хотел вступить в число его учеников, должен был быть наметан на определениях сотен и тысяч минералогических образцов. Надо было научиться быстро узнавать каждый из них, уметь найти его место в коллекции, точно записать его в инвентарь.