Ферма

В доме, кроме него, оказался еще один человек, управляющий, одетый в темно-каштановую ливрею, который выглядел бы смешным, не будь он столь серьезен. Привлекательный мужчина лет тридцати с небольшим, он зачесывал волосы на косой пробор, словно дворецкий в Англии 30-х годов, только этот дворецкий был блондином и с должной почтительностью осведомился у меня, не желаю ли я чего-нибудь выпить. Я отказалась – пожалуй, чересчур резко, – опасаясь, что в питье может быть что-нибудь подмешано. От внимания Норлинга ничего не укрылось, и он попросил управляющего принести бутылку воды и два бокала, особо подчеркнув, что бутылка должна быть закупорена, а в бокалы не нужно класть лед. Я ожидала, что он пригласит меня в другую комнату, поменьше, где мы останемся вдвоем, но он повел меня на террасу, широким навесом раскинувшуюся над песчаными дюнами. Здесь мне предстояло выдержать первое испытание, первое из трех. Норлинг взял спички и зажег огонь в современном новомодном газовом камине, этаком медно-красном барабане, окруженном мягкими сиденьями. Внутри вспыхнули языки пламени, и доктор жестом предложил мне на выбор несколько стульев, так что камин остался сбоку. Думаю, ты согласишься, что это был тонкий намек на пожар на острове Слезинки, потому что иной причины разводить огонь в теплый летний день я не вижу. Он хотел, чтобы я увидела языки пламени и предъявила ему обгорелый черный зуб, вскочила на ноги и разразилась воплями: «Убийство! Здесь произошло убийство!»

Но я не сделала ничего подобного. Старательно придерживаясь своего плана, я выбрала стул, уже во второй раз за день ощутив на лице жар пламени, и выдавила улыбку, заметив, что мне здесь нравится, ну просто очень нравится. Я дала себе обещание не поддаваться на провокации. Он не сможет поймать меня в ловушку, он вообще ничего не сможет мне сделать, они недооценили меня, потому что я не настолько слаба, как они полагают, и не дам собою манипулировать. Они рассчитывали, что обгоревший зуб окончательно сведет меня с ума. Но вместо этого я лишь взяла себя в руки, оставаясь спокойной и вежливой и отпуская Норлингу комплименты по поводу его дома.

Тогда доктор поинтересовался, не предпочту ли я перейти на английский. Хокан наверняка рассказывал ему о том, какое негодование вызвало у меня нанесенное им оскорбление, но второй раз попадаться на одну и ту же уловку я не собиралась. Поэтому я лишь улыбнулась, рассмеялась, заметила, что это очень любезно с его стороны – предложить мне язык на выбор, но я такая же шведка, как и он, даже паспорта у нас одинаковые, и было бы странно, если бы мы общались на английском, да и выглядели бы при этом столь же нелепо, как и двое шведов, разговаривающие друг с другом на латыни. Тут он широким жестом обвел пустые места вокруг камина и сообщил, что здесь состоялось множество вечеринок. Я подумала про себя: «Держу пари, доктор, что так оно и было».

Почувствовав, что потерпел поражение, Норлинг перешел ко второму испытанию, предложив мне тест номер два, еще более дьявольский, чем вид открытого огня. Он предложил мне полюбоваться окружающим ландшафтом в бинокль, установленный на террасе. Я была не в настроении для подобных развлечений, но повиновалась и прижалась глазами к окулярам, готовая восхититься приятным ландшафтом. Но глазам моим предстал увеличенный в несколько раз заброшенный маяк, в старом каменном здании которого кого-то ждала Миа, одетая в белое подвенечное платье, тот самый маяк, на дверь которого девушка повесила венок, подавая знак, что находится внутри. Цветы, кстати, все еще оставались на месте, увядшие и почерневшие, похожие на венки у дороги, которые кладут на место аварии. Норлинг специально настроил бинокль, выбрав этот вид. Провокация была умелой, и она почти удалась. Я взяла бинокль в руки и навела линзы на то место на пляже, где пряталась за кустами. Отсюда меня было хорошо видно – вот почему он в тот день так и не появился. Я медленно выпрямилась, прилагая отчаянные усилия, чтобы придерживаться своего плана, не желая выдать себя. Он спросил меня, что я вижу. Я ответила, что вид открывается откровенный и поучительный, очень даже поучительный.