Ферма

Но она лишь покачала головой, отказываясь отвечать, и вновь приложила палец к губам, как делала в поезде из Хитроу или как сделал Хокан, когда, по ее словам, зашел к ним в гости на ферму. Я вдруг понял, что и мне самому хочется повторить этот жест, чтобы понять, что же в нем такого притягательного.

Всю дорогу до гостиницы мать смотрела назад, провожая взглядом каждую машину, оказавшуюся позади нас в потоке транспорта. Я заметил, что водитель то и дело посматривает на меня в зеркальце заднего вида, спрашивая взглядом, все ли с ней в порядке. Я отвел глаза, не зная, что ответить: то мне казалось, что мать больна и страдает манией преследования и паранойей, то вдруг обнаруживал, что и сам испытываю схожие чувства, и тогда мне тоже становилось страшно. А еще я спрашивал себя, почему отец не сказал, что приедет не один, а с хорошо одетым незнакомцем.

Зазвонил телефон. Это был отец. Я посмотрел на мать.

– Он наверняка спросит, где мы.

– Не отвечай!

– Я должен сказать ему, что с нами все в порядке.

– Ничего не говори ему о наших планах!

– Я должен объяснить ему, что мы делаем.

– Не вдавайся в подробности!

Я ответил на звонок. В трубке зазвучал сердитый голос отца:

– Консьержка сказала, что вы только что уехали.

Мать наклонилась ко мне, вслушиваясь в разговор. Я же ответил:

– Мама решила, что там будет неудобно разговаривать, и сейчас мы едем в другое место.

– В какое?

Мать яростно замахала руками, требуя, чтобы я не вздумал что-то сказать ему, и пришлось ответить:

– Она хочет поговорить со мной наедине. Я позвоню тебе, когда мы закончим.

– Ты идешь у нее на поводу, Даниэль, и совершаешь серьезную ошибку. Чем больше она убеждает тебя, тем сильнее сама верит тому, что говорит. Ты лишь ухудшаешь ее и без того сложное положение.

Мне и в голову не пришло, что я могу ухудшить состояние матери. Моя уверенность в собственной правоте пошатнулась.

– Папа, я позвоню тебе позже.

– Даниэль…

Я оборвал разговор. Он позвонил снова. Я не ответил. На этот раз сообщения отец не оставил. Мать, судя по всему, осталась довольна тем, как я разговаривал с ним, и сказала:

– Это было подло с его стороны – предположить, что ты делаешь мне хуже. Он знает, как играть на чувствах людей.

Боясь, что совершил ошибку, я заявил:

– Все, больше никаких личных выпадов. Будем придерживаться голых фактов. То же самое я скажу отцу, если он попробует заговорить в таком же духе о тебе.

– Хорошо, вот тебе факты. Почему он не сказал, что приедет не один?

Я взглянул на нее:

– Кто этот человек?

Но мать лишь покачала головой и поднесла палец к губам.

Когда мы подъехали к гостинице, я рассчитался с водителем. Мы вышли из машины и оказались в окружении стекла и стали Кэнэри-Уорф. Я проводил мать к стойке дежурного администратора, для чего нам пришлось пройти через настоящую цветочную оранжерею. Обслуживающий персонал был облачен в накрахмаленные белые сорочки. Я заполнял необходимые бумаги, а мать стояла рядом, прислонившись спиной к стойке и не сводя глаз с входных дверей. Она явно ожидала, что с минуты на минуту появятся заговорщики, преследующие нас. Взяв меня за руку и не обращая внимания на окружающих, мать поинтересовалась:

– А что, если он позвонит в таксопарк и спросит, куда они отвезли нас?

– Он не знает, из какого таксопарка мы вызвали машину. А даже если бы и знал или догадался, то такие сведения они не разглашают.

При виде такой моей наивности мать покачала головой:

– Их можно подкупить, как и всех остальных.

– Даже если отец доберется сюда, то не узнает номер нашей комнаты. Сотрудники отеля ни за что не скажут ему об этом.

– Мы должны вызвать новое такси, из другого таксопарка, представиться вымышленным именем и попросить отвезти нас в другой отель, но не к самым дверям: остаток пути мы пройдем пешком. Тогда никто не сможет нас отыскать.

– Этот номер уже оплачен.

Кажется, последний аргумент возымел действие. Я добавил:

– Отец звонит и звонит. Он не делал бы этого, если бы знал, где мы находимся.

Мать ненадолго задумалась, потом неохотно кивнула. Сотрудники усиленно делали вид, что не прислушиваются к нашему разговору. Я отказался от услуг посыльного, вызвавшегося проводить нас в номер, и сам взял карточку-ключ, пояснив, что багажа у нас нет.

Наученный горьким опытом, я не делал попыток заговорить, пока мы не оказались у себя в номере и не заперлись на ключ. Сначала мать пожелала осмотреть номер. Он находился на шестом этаже. Комната была современная и удобная, и соображение, что она должна стоить очень дорого, на мгновение заслонило собой все остальное. Мать подошла к мягкому дивану с многочисленными подушечками, стоящему в алькове у окна, откуда открывался вид на реку, в сторону центра города. Но удовольствие оказалось недолгим. Она принялась тщательно обыскивать комнату, подняла телефонный аппарат и выдвинула все до единого ящики платяного шкафа и буфета. Я же присел на диван в алькове и позвонил Марку. Не зная, как выразить свою благодарность, я пробормотал:

– Я расплачусь с тобой.