Феодал

Он оттеснил Евпла к стене — думай тут! — и выглянул в окошко-бойницу. Из-за угла церкви торчал рукав чьей-то рясы и высовывался ружейный ствол. Несколько иноков и инокинь маячили в отдалении.

Тщательно прицелившись, Фома продырявил рукав рясы, не задев руки, — ствол и рукав мгновенно скрылись. Вот так. Стрелять на поражение еще рано. Хотя… может, стоило положить одного-двух в знак серьезности своих намерений?

Поди пойми. О повадках настоящих террористов Фома знал только то, что рассказывали новички. Тому, кто попал на Плоскость в девяносто третьем, не обладая специфическими познаниями, приходится нащупывать свой путь. И он в душе не террорист. Можно перестрелять нескольких в горячке боя, но застрелить хладнокровно в целях психологического давления на противника — нет выучки. Противно. Нельзя. Однако же с преподобным придется что-то делать, если заупрямится…

Евпл молча шевелил губами.

Минута.

Две минуты.

Три.

Кто-то протяжно кричал издали — кажется, призывал к переговорам. Подождет.

Четыре минуты.

Крик удивления и радости из часовни. Оксана не вошла, не влетала — впорхнула. В ее руке был зажат небольшой предмет.

— Есть!!! Получилось!

— Что? — Фома хотел и боялся поверить.

— Мобильник! Как раз такой, как я хотела! Уй, класс! Слушай! — Из ее руки полилась незамысловатая мелодия. — Во! Гляди, он пишет, что сеть ищет…

— У меня никогда не было мобильника, — вздохнул Фома. — А сеть? Сеть он тут долго искать будет…

Преподобного высадили километрах в полутора ниже по течению. Честно выполняя условия сделки, Фома вытащил на песочек второй челнок. Евпл может прогуляться обратно по бережку, а может дождаться рыбарей и проплыть по воде, ему решать.

— А знаешь, почему он на все согласился и отпустил нас? — сказал Фома, когда Блаженная Пустынь окончательно растаяла в дымке за кормой. — Он испугался. Может, ты и не смогла бы вымолить приличное оружие — все равно. Зато ты стала бы конкуренткой, а ему это надо? Что это за стадо — с двумя вожаками? А убирать тебя — хлопотно, да в его ситуации и затруднительно. Лучше уж отпустить нас, изобразив, будто выгнал. Еще и анафему крикнет, точно.

Он смеялся. Оксана не отвечала. Пусть придет в себя, пусть. Столько эмоций зараз после унылой тягомотины последних месяцев — мало никому не покажется.

Челнок из бритых кошачьих шкурок на деревянном каркасе шел ходко. Сидя на корме, Фома орудовал коротким, похожим на заступ веслом. Двойная польза: и скорость приличная, не сравнить с ленивым плотом, и есть какое-то занятие. Ого-го! Жизнь хороша!

— Если вырвусь отсюда, обязательно куплю себе каноэ, — заявил он часом позже, с непривычки несколько запыхавшись. — Не знал, что это такое удовольствие.

— Ты правда рассчитываешь попасть на Землю? — полуобернулась к нему Оксана.

— А куда еще? В мой феод? Во-первых, уже не смогу, а во-вторых, чего я там не видал? И купить там нельзя, можно только выспать… И зачем мне там каноэ?..

— Ты еще глупее, чем я думала. Какая Земля, очнись. Никуда мы отсюда не денемся…

Вот как? Фома ухмыльнулся. Знаем, проходили. Синдром новичка во всей красе. Сперва человек мечется, затем теряет надежду и начинает приспосабливаться, но проходит время — и тут он понимает по-настоящему, до печенок: Плоскость — это навсегда. Клетка. Пой, птичка, как сумеешь, и знай: больше ничего интересного в жизни не будет. На этом этапе часты самоубийства от отчаяния. Кто справляется с собой, тот живет сколько-то лет, нередко даже до старости. Находит утешение в философии, как Георгий Сергеевич, или создает иллюзию лучшей жизни, как Автандил. Но через этап отчаяния проходят все.

— Ты только сейчас это поняла? — спросил Фома. — Догадалась бы раньше — осталась в приличном оазисе?

— Я давно это поняла. — На этот раз Оксана не обернулась, и слова ее звучали глухо. — Потому и пошла с тобой, что не хочу так жить. А ты сказал, что, возможно, есть шанс.

— Я и сейчас это говорю. Не веришь?

— Теперь уже нет.

— Может, поделишься ходом рассуждений? Получила ненужный мобильник и решила, что Экспериментатор всемогущ, а значит, «оставь надежду»?

— А то нет?

— Может, это и не мое дело, — сказал Фома, — но мне интересно, как ты сумела выпросить хоть это. На полном серьезе молилась, что ли? Ты умеешь?

— Очень захотела позвонить домой, вот и все.

Вот оно что: Оксана была обманута в самой горячей своей надежде! Фома понимающе улыбнулся. Ну-ну, не принимай близко к сердцу. Ты вообразила, что Экспериментатор зло подшутил над тобой? Вот уж вряд ли. Это чисто по-человечески злая шутка, но ведь Экспериментатор не человек… Крепись, родная. Плюнь и забудь.

— Я тебе хочу сказать кое-что. Слышишь меня? Только повернись, я хочу видеть твое лицо.

— Ну? — У Оксаны дергалось веко.

— Я люблю тебя, вот и все. Это я и хотел сказать. Ты выйдешь за меня?

Фома видел: ему удалось ее удивить. Но был ли он искренен, он и сам не знал. Насколько велика дистанция между любовью и симпатией? А впрочем, правда или правдоподобие — какая сейчас разница! Разобраться в своих чувствах можно и потом.

— Выйдешь?

— Зачем? Какое это здесь имеет значение?