Феномен ДБ

Другим мотивом, или стимулом, могла стать политическая борьба – сатира в некоторых случаях гораздо эффективнее, чем перечисление заграничных активов неких бонз из Государственной Думы. Но это лишь в том случае, когда речь идёт о талантливой сатире – вспомним для примера эпиграммы А.С. Пушкина. Если же отбросить варианты с пиаром и стихотворным агитпропом, то остаётся последний вариант.

Но раньше, чем появился «Гражданин поэт», раньше, чем его стал озвучивать Михаил Ефремов, Быков уже выдал изрядное количество стихов в жанре политического фельетона [202]:

«Однажды, когда мне надо было в "Собеседнике" дать политический портрет Чубайса, я понял, что фактов не набираю, и написал в стихах. Всем очень понравилось. Потом этот жанр переехал в "Огонёк". Мне надо было поздравить Андропова с днём рожденья, но на политический портрет Андропова я тоже фактов не набрал и написал: "Товарищ Андропов, я вам докладываю…" А потом неожиданно для меня оказалось, что интимная лирика переехала в эту область».

Тут, видимо, не обошлось без разочарования. Или же возраст берёт своё, поэтому лирика даётся всё труднее и постепенно трансформируется в фельетон. Довольно необычное, как может показаться, превращение, однако на этот раз Быкова я понимаю. Сам когда-то серьёзно увлекался живописью – до тех пор, пока не почувствовал, что лирика неактуальна, пришло время для сатиры. Но вот беда, я так и не решился тратить краски и холсты на создание сатирических образов – одно с другим не совместимо, на мой взгляд, тут нужны другие способы самовыражения. Быков рассудил иначе: поэзия для него теперь не цель, а средство. Однако, если поэзия используется исключительно в утилитарных целях, тут недалеко и до греха. Необходимость рифмовать слова служит в этом случае оправданием отсутствия выразительного образа. Несоблюдение размера можно объяснить спешкой – к тому времени, когда что-то приличное успеешь сочинить, тема может стать совсем не актуальной. Однако опять сошлюсь на эпиграммы Пушкина, где властвует поэзия, ничуть не препятствуя заданному смыслу. Впрочем, Александр Сергеевич такое многословие, как у Быкова, очень редко себе позволял.

У Дмитрия Львовича проблем с многословием не возникало [203]:

«Сочинять политические фельетоны в стихах я начал, когда мне надоело делать это в прозе. … Сначала "Письма счастья" появлялись в "Огоньке", потом перекочевали в "Новую газету". Обоим главным редакторам – Виктору Лошаку и Дмитрию Муратову – я благодарен за долготерпение».

Думаю, что основная причина не в том, что надоело. Добротный фельетон, которым когда-то славились авторы «Гудка» Олеша, Булгаков, Катаев, Ильф и Петров – это дело не простое. Тут недостаточно обругать, навесить оскорбительные ярлыки, тут нужен буквально смехотворный образ. Похоже, у Быкова так не получалось, хотя Лошаку с Муратовым до поры до времени всё нравилось. Поэтому переход на рифмованный фельетон в значительной степени был вынужденным, как я предполагаю.

Вот характерные образцы творчества Дмитрия Быкова. Сначала фрагмент из «Подавившихся лимоном», написанный в июле 2002 года и посвящённый суду над Эдуардом Лимоновым [204]:

Отечество судит писателя вновь,

Причём на закрытом процессе.

Писательство портит и нервы, и кровь.

Оно из опасных профессий…

Теперь фрагмент из «Послания к Ирине Хакамаде, как если бы она домогалась моей любви», сочинённый в январе 2004 года, после того, как «правые потерпели на думских выборах катастрофическое поражение»:

И я клянусь:

Тебя не хочет ни с какого боку

Святая Русь!

Когда-то вы с Немцовым и Чубайсом

Пятнадцать лет

Имели нас по самое не бойся.

Тут рифмы нет…

Пожалуй, воздержусь от комментариев – это дело профессиональных литературоведов, по долгу службы, как я предполагаю, прочитавших и «Письма счастья», и всю любовную лирику Дмитрия Львовича, что называется, от корки и до корки.

Начнём с восторженного отзыва филолога Дмитрия Бака, ко времени написания статьи о Быкове в журнале «Октябрь» занимавшего должность проректора РГГУ. Вот что Бак написал о Быкове [205]:

«Он, без всяких оговорок, именно лирик, один из немногих в сегодняшней поэзии».

Ничего более интересного в упомянутой статье я не нашёл, вот разве что такой пассаж, не имеющий никакого отношения к откровениям Быкова в качестве журналиста и прозаика, но посвящённый исключительно его стихам:

«Быков, прямо говорящий о своих антипатиях, фобиях и идиосинкразиях, предпочитает последовательно умалчивать о своих прямых симпатиях».

Тут нет ничего удивительного – я уже не раз писал, что истинные свои симпатии Быков пытается скрыть за многословием. Возможно, он и сам не отдаёт отчёта в том, что любит – ну разве что, «Артек», свою семью, в какой-то степени Америку… Об остальном мы можем лишь догадываться.

Однако вернёмся к анализу творчества Быкова-поэта. Более тщательный анализ находим в статье Алексея Саломатина в журнале «Арион». Речь в приводимой цитате идёт о стихотворных текстах Быкова [206]: