Феникс в полете

Хлопая в ладоши, Марим вскочила со своего места.

— Уау! — вопила она, делая экранам жесты, смысла которых Осри не понимал, но подозревал, что они очень и очень неприличны. — Поцелуйте меня в дюзы, засранцы!

Настроение, царившее на мостике, вполне отвечало избавлению от казавшейся неизбежной смерти. Пронзительное улюлюканье из динамиков, от которого у него побежали мурашки по спине, донесло до них ликование обычно лаконичного Жаима в машинном отделении. Локри ухмылялся, разминая пальцами загривок, потом небрежным движением вырубил свой пульт.

— Отлично. Теперь можно и пересчитать добычу.

Марим, словно спохватившись, повернулась к Вийе:

— Как трофеи?

— Повреждения? — холодно спросила Вийя так, словно та и не говорила.

Маленькие руки Марим птицами запорхали над клавишами.

— Генераторы Черенкова — сто процентов работоспособности, скачковые работают стабильно до одной десятой процента, псевдоскорость — ноль семьдесят пять. Не так и плохо.

— Бывало и хуже, — кивнула Вийя. — Пошли домой.

— Вийя! — заканючила Марим. — Что с трофеями? Должна же я составлять список закупок!

Губы Вийи скривились в подобии улыбки.

— Придется тебе спросить Аркада. Я плохо разбираюсь в ценности таких вещей.

Брендон улыбался, и скулы его чуть порозовели.

— Династия копила это почти тысячу лет, и я думаю, Локри с Ивардом забрали почти все. Некоторым из этих предметов буквально нет цены.

— Уй-я! — Марим закинула ногу на пульт и пошевелила длинными пальцами. — Теперь я смогу, наконец, нанять какую-нибудь леди из панархисток для ухода за ногтями.

— Ты разоришься, покупая ей затычки для носа, — усмехнулся Локри. — Ладно, пойду проведаю мальчишку.

Улыбка исчезла с лица Марим.

— Я с тобой.

Они вышли, и Осри официально обратился к Вийе:

— Прошу разрешения покинуть мостик.

Вийя махнула рукой, но прежде, чем он успел выбраться из-за своего пульта, из интеркома послышался голос Монтроза.

— Брендон, старик отказывается спать, пока не поговорит с тобой.

Осри испытал вдруг приступ беспричинной злости, лишь немного смягчившейся, когда Брендон пригласил его с собой.

Осри поднялся, рассеянно глядя на то, как капитан работает со своим пультом. Экран прояснился, и на нем высыпали звезды: корабль вышел из скачка.

Пальцы Вийи уверенно касались клавиш, и Осри увидел, что пульт, из-за которого он только что вышел, замигал в ответ на её команду. Она проложила новый курс. Куда она их ведет? Его отец хотел бы это знать. Но Брендон стоял уже в дверях, так что Осри догнал его, пытаясь игнорировать предательскую слабость в ногах.

Они успели сделать только несколько шагов по коридору, когда перед ними вдруг выросла махина Монтроза:

— Он будет жить. Он очнулся и просит к себе Крисарха...

Бросив на Осри извиняющийся взгляд, Брендон обошел врача и шагнул в дверь лазарета. Осри приготовился ждать.

* * *

Брендон вошел в палату на цыпочках.

Омилов лежал на койке, глядя в потолок. Его обритая голова блестела от пота; лицо было мертвенно-бледным.

Монтроз тихо вошел и остался в углу, вглядываясь в пульт диагноста и внося какие-то коррективы в программу. Когда Брендон приблизился, Омилов опустил взгляд и чуть пошевелился. Монтроз оглянулся на него и вышел. Дверь за ним с шипением затворилась.

— Себастьян... — пробормотал Брендон. — Как вы себя чувствуете?

Пальцы Омилова конвульсивно дернулись, и Брендон на мгновение осторожно сжал их в руках. Он хотел уже было отнять руки, но Омилов чуть сжал пальцы, и Брендон опустился на маленький убирающийся в переборку стул.

— Сердце... — хрипло прошептал Омилов.

— Для вашего сердца это были тяжелые нагрузки, — медленно произнес Брендон.

Брови Омилова дрогнули, и глаза забегали по потолку — он явно собирался с силами, чтобы заговорить. Брендон вдруг понял.

— Вы имели в виду Сердце Хроноса? — быстро спросил он.

Лицо Омилова немного расслабилось.

— Оно здесь, на этом корабле, в безопасности. — Брендон говорил по возможности громко и отчетливо.

Омилов на мгновение зажмурился, и Брендон начал было вставать, но слабые пальцы снова не пустили его.

Омилов открыл глаза, покрасневшие, воспаленные. Брендону вспомнилось то, что он видел в пыточной камере; он не мог даже представить себе, что такого сделали с Себастьяном, чтобы превратить его в эту изможденную тень.

В тот день на Шарванне — как давно это, казалось, было — Омилов говорил Архону, что ему почти ничего не известно о Сердце Хроноса, но он явно не признавался Эсабиану даже в этом.

«Он хранитель Врат Феникса. Ему не так просто нарушить данную им клятву».

До Брендона дошло, что Омилов не знает еще, что ему удалось сохранить свои познания в тайне, — или, по крайней мере, то, что выжали из него его истязатели, погибло вместе с ними.

— Себастьян, — мягко произнес он. — Вы не проговорились. Мы уничтожили в той комнате все — и вы единственный, кто покинул её живым. Сердце Хроноса не просто у нас в руках — Эсабиан так и не узнал ничего про него.

Омилов снова закрыл глаза, и губы его сжались.

— Спасибо, — прошептал он чуть слышно.

— Себастьян, вам надо отдохнуть. Я могу вернуться позже.