Феникс на мече

— Публиус боится заговора. Он считает, что тебя хотят выманить на границу, чтобы загнать там в западню, — напомнил ему Просперо, накидывая шелковый плащ на доспехи и вертясь перед зеркалом. — Поэтому он и уговаривает тебя остаться в городе. Я не сомневаюсь, что ты прав и твоя интуиция варвара тебя не обманывает — в королевстве действительно что-то происходит, но наемники и армия на нашей стороне; что же касается Черных Драконов, все пуантениы принесли тебе клятву верности. Единственная реальная опасность — прямое покушение на твою жизнь, но этому помешают телохранители, стерегущие тебя днем и ночью. Над чем ты, кстати, там трудишься?

— Над картой, — с гордостью ответил Конан. — Наши карты недурны, если речь идет о землях на юге, востоке или западе, но в том, что касается севера, врут напропалую. Поэтому я сам взялся за карту севера. Посмотри сюда! Это вот Киммерия, где я родился. А вот…

— Асгард и Ванахейм! — Просперо изумленно смотрел на карту. — О Митра, я считал эти страны легендой!

Конан усмехнулся и невольно провел кончиками пальцев по шрамам на своем смуглом лице.

— Если бы ты вырос на северной границе Киммерии, то относился бы к ним совсем по-другому. Асгард расположен на севере, а Ванахейм на северо-западе от Киммерии, и на этих границах бушует никогда не прекращающаяся война.

— А что за люди живут на севере? — спросил Просперо.

— Они высоки ростом, светлокожи и голубоглазы. Их бог — ледяной гигант Имир, и у каждого племени свой собственный король. Они сражаются днями напролет, а по ночам пьют пиво и во весь голос орут дикие воинственные песни…

— Ну, тут ты мало от них отличаешься, — ухмыльнувшись, сказал Просперо. — Ты много и жадно пьешь, да и любимые свои песни ты скорее орешь, чем поешь.

— Похожи страны — похожи и люди, которые в них живут, — сказал, улыбнувшись, король. — И там и там под вечно серым небом возвышаются огромные горы — голые или покрытые дремучими лесами, с пустынными долинами, насквозь продуваемыми ледяными ветрами.

— Тогда нет ничего удивительного в том, что и люди там столь же дики и суровы. — Просперо пожал плечами и невольно вспомнил теплые равнины и ленивые голубые реки своей родины — Пуантена, южной провинции Аквилонии.

— Все они обречены, — пробормотал Конан. — И они, и те, кто придет им на смену. Их боги — Кром и его мрачные братья, царствующие в стране Вечных Туманов, Королевстве Мертвых. Митра видит — здешние боги мне гораздо милее.

— Успокойся, Конан, ты ведь навсегда покинул свою Киммерию. Твое королевство — здесь, — улыбаясь, сказал Просперо. — Ну вот, мне пора отправляться. На пиру у Нумы я выпью за твое здоровье кубок самого лучшего белого вина.

— Ладно, — пробурчал король. — Но не целуй от моего имени танцовщиц Нумы — испортишь все межгосударственные отношения.

Весело рассмеявшись, Просперо вышел из зала.

3

В катакомбах пирамид
Сет Великий молча спит.
А в тени границ живет
Проклятый его народ.
Сету шлет свои моленья
Без надежд на утоленье,
Жажды просто жить, как все.
Тщетно!
Там во всей красе,
В катакомбах пирамид,
Сет Великий молча спит. 

«Дорога Королей»

Солнце, прячась за горизонтом, на несколько минут залило сияющим золотом зеленый и туманно-голубой лес. Его потухшие уже лучи все еще отражались в звеньях толстой золотой цепи, нервно подрагивавшей в потных пухлых руках Диона Атталусского. Барон, беспокойно ерзая плотным задом по мраморной скамье, то и дело поглядывал на пестрые цветы и густую листву деревьев в своем саду и временами украдкой оглядывался, словно пытался захватить врасплох спрятавшегося врага. Поблизости журчал родник, множество других источников, рассеянных по всему этому чудесному уголку наслаждений, нашептывали нежные мелодии.

Дион был один, если не считать темнокожего гиганта, удобно расположившегося на мраморной скамье неподалеку от барона. Дион не обращал на раба ни малейшего внимания, хотя знал, что Аскаланте полностью ему доверяет. Как и многие другие богатые люди, он не замечал людей, стоящих на более низких ступеньках социальной лестницы.

— Нет никаких оснований так нервничать, — сказал Тот-Амон. — Все будет в порядке.

— Как и любой другой, Аскаланте может допустить ошибку, — фыркнул Дион, и на его лице выступил пот при одной мысли о возможных последствиях такой ошибки.

— Он не допускает ошибок, — заверил его стигиец с мрачной усмешкой, — Будь иначе, рабом был бы он, а не я.

— Это еще что за болтовня? — возмущенно воскликнул Дион, который слушал раба вполуха.