Фемистокл

- Спартанцы и коринфяне планируют утвердить свое господство в Элладе, - начал он. - Мы уже были свидетелями того, как месяц тому назад они наказали Фивы за их союз с персами. Земля фиванцев подверглась опустошению, им пришлось откупаться деньгами и вдобавок выдать на казнь два десятка самых знатных граждан. Подобную кару спартанцы и коринфяне собираются обрушить на Керкиру. Помимо выдачи заложников и выплаты денежной пени, керкирянам придется отдать свой военный флот. Аргос спартанцы и вовсе намереваются разорить дотла, используя всю мощь Коринфского союза. Об этом не говорилось на синедрионе, но мои друзья сообщили мне о тайных переговорах между спартанскими эфорами и коринфскими властями. Таким образом, можно не сомневаться, что со временем Спарта и Коринф постараются подчинить своему влиянию и Афины.

Архонты и пританы выслушали Фемистокла в тягостном молчании.

- Что же нам делать? - наконец прозвучал чей- то голос. - Сухопутное войско спартанцев и их союзников сильнее нашего войска. Может, следует отозвать Ксантиппа из Херсонеса Фракийского?

Тут же раздался еще один голос:

- Нельзя уступать спартанцам! Проливы в Пропонтиде жизненно важны для Афин, через них идет в Аттику дешевая понтийская пшеница. Не забывайте, без понтийского хлеба афиняне обречены на голод!

- Но если Спарта и Коринф объявят нам войну, тогда Афинам будет грозить не только голод, но и потеря независимости! - раздался третий голос.

В пританее вскоре стало очень шумно. Архонты и пританы, обуреваемые эмоциями, доказывали друг другу свою правоту. Перевес тех, кто не желал в угоду Спарте прекращать войну за проливы, был подавляющим.

Фемистокл поднял руку, призывая к тишине.

Архонты и пританы замолкли в ожидании.

- На море Спарта и Коринф намного слабее Афин, - заговорил Фемистокл. - Значит, нужно подумать над тем, как оградить нас от возможного вторжения по суше. Мне думается, выход тут один. Нужно обнести Афины высокой прочной стеной. Спартанцы сильны своей фалангой, брать штурмом укрепленные города они не умеют.

Среди архонтов и пританов пронеслось оживление.

Зазвучали голоса:

- Действительно, если окружить Афины высокой стеной, то можно не бояться вражеского вторжения!

- Вспомните, в битве при Платеях спартанцы сокрушили персидскую конницу и пехоту. Но они не смогли взять укрепленный стан варваров. Если бы не афиняне, сумевшие преодолеть ров и частокол, неизвестно, чем завершилось бы это сражение.

- Прочная стена, конечно, надежная защита для города, но где взять столько камня? У нас на восстановление домов и храмов не хватает строительных материалов. Большая часть афинян ютится по землянкам и подвалам.

- Зима на носу, надо думать, как обеспечить жильем людей. Тут уж не до стены!

Однако большинство архонтов и пританов согласились: стену необходимо строить. Причем немедленно!

- Стена - это гарантия того, что никакой враг, неожиданно вторгнувшись в Аттику, не поставит афинян на колени! - говорили сторонники Фемистокла. - Вспомните, сколько страданий перенесли афиняне, дважды спасаясь бегством от варваров! Персы, не победив нас ни в одном сражении, тем не менее сравняли Афины с землей и осквернили наши храмы! Это ли не позор? Фемистокл прав. Афины нужно превратить в сильную крепость, тогда спартанцы и коринфяне невольно станут с нами считаться!

Но одной воли афинских властей для осуществления столь грандиозного замысла было недостаточно. Решающее слово оставалось за народом.

На другой день пританы через глашатаев оповестили афинян о созыве общего собрания.

Толпы людей потянулись на Пникс, оставив все свои дела.

Зарядил мелкий дождь. Граждане кутались в плащи, собравшись на плоской вершине холма, откуда открывался вид на городские кварталы и на извилистую речку Иллис, огибавшую холм Муз. С Пникса хорошо просматривалась широкая Фриасийская долина к западу от Афин. После персидского вторжения там не осталось ни одного селения. Варвары уничтожили и прекрасные оливковые рощи - главное богатство афинских земледельцев.

Никто из архонтов не отважился первым предложить людям отложить на время свои насущные проблемы и заняться постройкой городской стены.

Говорить об этом пришлось Фемистоклу. Народ в тягостном молчании слушал его речь. Фемистокл говорил о том, что доблесть афинян избавила Элладу от рабства. Но эта доблесть не спасет от спартанцев и коринфян, которые уже сейчас готовы врываться в любой город и стучаться в любой дом, если у них вдруг возникнет подозрение, что там затаилось инакомыслие.