Феликс - значит счастливый... Повесть о Феликсе Дзержинском

Мысли о провокациях и предательстве не уходили из головы Феликса. Оказалось, что все сидящие рядом с ним узники попали в тюрьму из-за провокаций. Он мысленно анализировал, исследовал это тягостное явление, стараясь найти методы для борьбы с провокаторами. Первую запись сделал сразу же, как только узнал о провокаторе, сидевшем в соседней камере:

«В том же коридоре, в котором нахожусь я, сидит предатель — рабочий-слесарь Михаил Вольгемут, член боевой организации ППС, захваченный под Соколовом после кровавого нападения на почту, во время которого было убито шесть или семь солдат. Когда жандармы перехватили его записку к товарищам с просьбой отбить его, начальник охранки Заварзин уговаривал его в течение 10 часов, обещая в награду за предательство освободить его, — и он сделался предателем...

Предатель Вольгемут, как говорят, отправил на виселицу уже до 30 человек».

Еще несколько записей из дневника:

«28 июня 1908 года. Рядом со мной два дня сидел товарищ из Кельц. В четверг слушалось его дело — приговорен к смерти, замененной 15 годами каторги... До него несколько дней сидел товарищ из Люблина. Ему сообщили, что узнал его провокатор Эдмунд Тарантович и что он обвиняет его в убийстве почтальона и пяти солдат. Виселица верная. Говорят, что этот провокатор выдал целую организацию ППС и настолько занят разоблачениями и показаниями, что следователям приходится ждать очереди, чтобы его допросить...»

«29 августа 1908 года. 25 августа слушалось дело 11 радомчан, обвинявшихся в принадлежности к ППС... Две женщины оправданы, остальные девять человек, в том числе два предателя, Гаревич и Тарантович приговорены к смерти. Приговор был смягчен. Одному предателю смертная казнь заменена шестимесячным (!) тюремным заключением, другому — ссылкой на поселение, остальным заключенным — каторжными работами от 10 до 20 лет. Этот Тарантович сидел некоторое время рядом со мной, называя себя Талевичем. Это он жаловался, что приходится умирать в таком молодом возрасте, и уверял, что если бы ему было 40 лет, за ним было бы не 17 дел, как теперь, а гораздо больше».

Снова запись о Ганке.

«Ганка чувствует себя странно, сильно возбуждена и все ждет, чтобы все это как можно скорее кончилось. Она не сломлена, наоборот, она думает о том, как вести себя на суде... В отношениях с жандармами она ведет себя свободно, надменно, не обращает ни малейшего внимания на их «нельзя разговаривать», «сойди с окна»... «Кто борется, должен погибнуть», — сказала она мпс».

«В четверг слушалось ее дело о покушении на Скалона. В течение двух дней она была уверена, что ее повесят. Защитник обещал зайти, если казнь будет заменена, и не пришел. И все же ей заменили казнь бессрочной каторгой...»

И вдруг в дневнике, как гром среди ясного неба, еще одна запись:

«Сейчас я подозреваю одного человека. Будучи еще на свободе, я знал фамилию одной предательницы. И вот я узнаю, что фамилия одной из заключенных... такая же, как у той предательницы, дальше я случайно узнаю, что она близко знакома с людьми, с которыми была знакома и та, что некоторые черты ее характера сходны с чертами характера той, и во мне помимо моей воли зарождается сомнение, которое я сначала подавлял, но которое все более и более усиливается. Само собой разумеется, что я ни с кем не поделился своими подозрениями и делаю все, чтобы выяснить это дело».

Другая страница из дневника:

«Сегодня я убедился, что, к сожалению, мои подозрения были обоснованны. Оказывается, Ганка была в Творках (дом для умалишенных) и оттуда была увезена прушковскими социал-демократами, а когда ее после этого арестовали, она выдала тех, которые ее освобождали: сама ездила с жандармами и указывала квартиры освободивших ее товарищей. Здесь она сидит под вымышленной фамилией, тщательно скрывая подлинную фамилию (Островская). Почему она предавала?.. Сегодня я обо всем этом уведомил других. Я обязан был это сделать... Она, вероятно, будет бороться хотя бы за щепотку доверия. Но заслуженный удел ее — позор, самый тяжелый крест, какой может выпасть на долю человека».

«Оказывается, что Марчевская (Островская) не принимала никакого участия в покушении на Скалона. Когда она сидела с Овчарек, она узнала подробности этого покушения и ложно созналась в участии в нем, желая, чтобы ее считали крупной революционеркой... Мы узнали об этом из бесспорно достоверного источника. Она прекрасно играла свою роль, и это ей полностью удавалось. Бесспорной правдой оказалось и то, что она провалила освободивших ее членов организации в Прушкове. Здесь она выдала заключенную Гликсон, с которой некоторое время сидела вместе, выдала по какому-то делу на воле. Она выдала также жандарма, якобы оказывавшего услуги заключенным».

Феликс Дзержинский был потрясен этим предательством, потрясен до глубины души.

2

Был на исходе 1908 год. И уже в пятый раз Феликс Дзержинский встречал Новый год в тюрьме. Первый раз это было одиннадцать лет назад. Ему было тогда двадцать.