Феликс - значит счастливый... Повесть о Феликсе Дзержинском

Когда демонстранты вышли на Уяздовскую аллею и с песнями пошли к Новому Свету, из переулка внезапно вырвался большой конный отряд. Кавалеристы открыли огонь. Они скакали по мостовой и стреляли из карабинов. Потом умчались к Висле. Говорили, будто кавалерийским отрядом командовал какой-то поляк. Но так ли это, кто же мог знать.

Первомайская демонстрация 1905 года стоила варшавским рабочим больших жертв. В морг больницы «Младенца Иисуса» доставили пятьдесят убитых. Раненых было вдвое больше. А командовал кавалерийским отрядом поляк — граф Пшездецкий. Через несколько дней он был убит при неизвестных обстоятельствах, которые так и не удалось раскрыть.

Ночью первого мая, сразу после трагических событий, проходило заседание Варшавского комитета социал-демократов. В день похорон решили объявить двухдневную стачку. Варшавский комитет распространил листовку с призывом к рабочим, ко всем честным людям принять участие в демонстрации протеста. И вот остановились варшавские предприятия, закрылись магазины. Похороны превратились в грозную демонстрацию.

И снова на улицы вышли жители варшавских окраин.

7

Расстрел первомайской демонстрации в Варшаве на Уяздовской и Иерусалимской аллеях отразился на революционных событиях не только в Королевстве Польском, но и во всей России. Полицейский террор вызывал все более решительный отпор рабочего люда.

Через несколько недель после кровавой первомайской расправы в Варшаве в лесу под Лодзью собралась большая рабочая сходка. Здесь было излюбленное место народных гуляний, сюда в праздничные дни лодзинские ткачи приходили с детьми, женами — целыми семьями.

Сходка прошла спокойно, но когда ее участники возвращались домой, на них напали конные полицейские и солдаты, поднятые по тревоге. Было убито девять человек и ранено несколько десятков.

И этих убитых провожала на кладбище многотысячная толпа. Опять остановились заводы, текстильные фабрики. В Лодзи началась всеобщая политическая забастовка. Произошли новые стычки, снова были убитые, а на другой день уже семьдесят тысяч лодзинцев вышли на улицы. В них опять стреляли солдаты и полицейские. Убитых — больше двадцати, раненых — более ста...

К вечеру на улицах появились первые баррикады. Началось восстание лодзинских пролетариев — первое вооруженное восстание пролетариата в царской России. Несколько дней Лодзь находилась в руках восставших, но сила оставалась на стороне царского правительства. Для борьбы с восставшими власти бросили шесть пехотных полков, два драгунских и несколько казачьих отрядов. Защитники баррикад потеряли более двух тысяч убитыми, ранеными. Восстание удалось подавить. Но забастовка в Лодзи продолжалась еще целый месяц.

Владимир Ильич Ленин высоко оценил подвиг лодзинского пролетариата, впервые в России поднявшегося на вооруженную борьбу против царского строя.

«И рабочие, — писал он, — даже не подготовленные к борьбе, даже ограничивавшиеся сначала одной обороной, показывают нам, в лице пролетариата Лодзи, не только новый образец революционного энтузиазма и геройства, но и высшие формы борьбы».

События, происходившие по всей России после Кровавого воскресенья в Питере, события в Лодзи подтверждали, что революционная борьба России еще не достигла своей наивысшей точки, что она нарастает и решающие классовые бои впереди.

Именно об этом говорил Дзержинский делегатам варшавской партийной конференции, собравшимся на зеленой лесной поляне вблизи станции Демба-Вельки, верстах в сорока от Варшавы по Тереспольской железной дороге. Делегаты приехали сюда дачным поездом, сошлись разными дорогами на поляне, будто участники загородной прогулки.

Дзержинский выступил последним, конференция подходила к концу. Делегаты расположились кружком — кто сидел, прислонившись к березам, кто полулежал, опершись на локти. Зной, смягченный лесной прохладой, ощущался все меньше. Близился вечер.

Конференцию проводил Мартин, крутолобый, с острыми, пронизывающими глазами подпольщик. Настоящая фамилия его была Матушевский. Работал он портным в наимоднейшем варшавском ателье дамского платья знаменитой мадам Герзе, что служило ему прекрасным прикрытием для подпольной работы.

Мартин уже заканчивал свою заключительную речь, когда дежурный, охранявший собрание, подал сигнал: внимание!

От станции подходил отряд конных полицейских. Вскоре конные появились и с другой стороны. Полицейские окружали поляну.

Дзержинский поднялся с земли и негромко сказал:

— Товарищи, у кого есть нелегальщина, давайте мне...

К его ногам полетели листовки, брошюры, кто-то с сожалением протянул револьвер «смит-вессон». Феликс все это торопливо собрал и сунул в дупло высившегося рядом дерева.

Матушевский присел на траву, неторопливо достал трубку, закурил.

Конные окружили поляну, и офицер, соскочив с лошади, сказал:

— Господа, вы арестованы. Прошу не сопротивляться. Предъявите документы... Если имеете что недозволенное, сдайте сами.

— Пожалуйста, вот мой паспорт, — сказал Дзержинский.

— Господин Кржечковский? — прочитал офицер. — Что вы здесь делаете?