Фельетоны, статьи, речи

"М". - Впервые опубликован в газете "Правда", 1935, э 38, 8 февраля, в подборке материалов о московском метрополитене. Фельетон не переиздавался.

Печатается по тексту газеты "Правда".

ТЕАТРАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ

Ощущения человека, собирающегося в театр, не сложны, но очень приятны. Утром, на работе, он как бы между делом важно сообщает:

- Сегодня я иду в театр, так что в вечернем культ-штурме участвовать не смогу.

Дома он с удовольствием слышит, как в соседней комнате жена говорит кому-то по телефону:

- К сожалению, сегодня вечером нас с Павликом не будет дома. Мы с Павликом идем к Мейерхольду. Нет, почему же, в пятом ряду, середина. Мы никогда не сидим дальше пятого ряда.

И хотя Павлик знает, что жена прилгнула, что весьма часто они сидят далековато и на этот раз был куплен пятый ряд потому лишь, что не было мест дешевле, все же ему приятно слышать ее слова. В конце концов чувство гордости не чуждо нашим современникам.

И даже пятилетняя дочка тоненьким голоском кричит с балкона играющим на дворе девочкам:

- Папа и мама идут сегодня на "Три обморока".

- "Тридцать три", - поправляет костлявый Павлик, надуваясь от гордости. - Сколько раз я тебе говорил!

В этот день обедают раньше обычного. Надо спешить, ибо после третьего звонка вход в зрительный зал не допускается. Вообще все эти слова: зрительный зал, третий звонок, либретто, запасный выход, капельдинер удивительно приятны.

Одеваться начинают за два часа до спектакля. Тут, конечно, выясняется, что пропала запонка, и черт знает, где теперь ее искать, что воротничок плохо выглажен и на нем есть морщинка, что бинокль взяли Власовы и уже месяц не отдают. Просто свиньи, которым никогда не надо делать одолжений. Наконец все улаживается. Запонку находят, воротничок переглаживают, а бинокля никакого не надо, ведь сидеть-то будут в пятом ряду, откуда все прекрасно видно.

Однако в последнюю минуту жена обнаруживает, что спустилась петля на чулке, и принимается ее подымать с медлительностью, приводящей Павлика в негодование. Он стоит в пальто и новой кепке. В другой раз он никогда не пойдет в театр с такой, мягко выражаясь, легкомысленной женщиной.

- Неужели нельзя было раньше посмотреть? - говорит он с дрожью в голосе. - Все пропало.

Но ничего не пропало. Они необыкновенно удачно сели в автобус и поспели в театр как раз вовремя, даже немножко рано. И сейчас все пережитые волнения с запонкой и чулком кажутся очаровательными. Без них, пожалуй, все было бы даже не так интересно и значительно. Нет, что бы ни говорили, а посещение театра - настоящее событие.

Это было восьмого апреля.

Некий доцент Первого московского университета с женой, испытавшие все предтеатральные ощущения, быстро сдали свои пальто, вручили рубль гардеробщику, купили программу, вручили полтинник капельдинерше и побежали в зрительный зал. Еще минута, и они увидят спектакль, о котором так много говорят.

Дальнейшие события будут изложены с протокольной точностью и в той головокружительной последовательности, в какой они развертывались.

- Постойте, постойте, - сказала контролерша у входа, - мы еще посмотрим, какие у вас билеты.

Билеты были наготове, прекрасные билеты, где с юридической педантичностью были указаны и день спектакля, и его час, и номер ряда, и номер: места, я название пьесы.

- Вас-то мне и надо, - мрачно сказала контролерша. - Эти билеты аннулированы.

- Как аннулированы?

- Это дело не мое, гражданин. Обратитесь к администрации.

Когда человека называют "гражданином", произнося это слово с металлическими интонациями в голосе, то уже ничего хорошего не ждите.

- Позвольте, - сказал доцент, - билеты у, меня правильные, пустите меня в зал, мы опоздаем!

- Я уже вам сказала, гражданин, русским языком. Обратитесь к администрации.

И, отпихнув его, она уже обращалась к другим зрителям:

- Вы можете пройти. А ваши места тоже аннулированы, гражданин. И ваши. Русским языком вам говорят: граждане, обратитесь к администрации.

Началась какая-то чертовщина. Доцент помчался к администратору.

К нему вышел человек в ковбойском наряде, с выражением нечеловеческого спокойствия на молодом лице.

- Пожалуйста, выясните поскорее это недоразумение! - крикнул доцент, горячась. - Уже начался спектакль.

- В чем дело? - сказал ковбой, не теряя хладнокровия.

- Это я вас должен спросить, в чем дело. Безобразие какое!

- Ну так вот, - медлительно продолжал ковбой. - Билеты первых пяти рядов аннулированы. Понятно?

- На каком основании?

- У нас сегодня смотрят спектакль иностранные дипломаты.

- Ну и пусть смотрят. Очень рад. Но при чем тут я?

- Я ничего не могу сделать, гражданин. Обратитесь к товарищу Бернацкому.

И ковбой удалился в свое ранчо, напротив раздевалки. А в это время в зале уже гремела музыка, шел спектакль.

Бернацкий (очевидно, тоже администратор) был в толстовке, но, невзирая на эти мирные одежды, характер имел железный.

- Чего вы волнуетесь? - говорил он, с отвращением глядя на доцента. Вам уже говорили, спектакль смотрят иностранцы.

- Да, но ведь билеты проданы мне, а не кому-нибудь другому.

- Деньги за билеты можете получить обратно.