Фельдшер скорой

Пришлось рассказывать Давиду о хеликобактер пилори, показывать статью в журнале.

– Везет тебе, Панов! И Шишкина тебе, и бактерия эта…

– Везет тому, кто сам везет. Запомни, Дава. Ладно, давай закругляться. Иначе завтра будем дышать на экзамене пивасом. Преподы такого не любят.

* * *

Как выяснилось, кроме запаха пива преподы не любят шибко умных студентов. Которые козыряют перед экзаменаторами своими знаниями.

Профессор Степанов с терапии сразу начал меня валить. Придирался по первому вопросу билета, по второму…

– Как вы поступите, если вам будет нужно, чтобы больной хорошо пропотел? – Уже все студенты с потока зло смотрели на экзаменатора, а он все не унимался. Я быстро посмотрел на часы. Полчаса мучает.

– Я дам ему салицилат натрия или ацетилсалициловую кислоту.

– А из народных средств?

– Горячий чай, малина, липовый цвет…

– Ну а если это не подействует?

– Я прибегну тогда к помощи летучих масел, эфира…

– А если этого будет недостаточно?

– Я попробую ртутные препараты.

– А если результата все-таки не будет?

Я скрипнул зубами. Да сколько же можно?!

– Я попробую применить сальсаперель, шафран.

– А если и этого будет недостаточно?

– Я пошлю больного экзаменоваться к вам!

В лектории воцарилось потрясенное молчание. Было слышно, как по стеклу бьется рано проснувшаяся муха. Сейчас мне Степанов ка-а-ак врежет! Отправит на переэкзаменовку. Или… Додумать я не успел: дверь зала резко открылась, внутрь забежала Верочка – новая секретарша декана.

– Панов! Вот ты где! Тебя срочно к телефону.

– Девушка! – Степанов вспылил. – Неужели вы не видите, что здесь идет экзамен?!

– Вижу. Но… Панову звонят из Генеральной прокуратуры СССР!

А вот и Калиниченко объявился. Потому что повестку мне так и не принесли, подвел ментов информатор. Я пожал плечами, посмотрел сначала на профессора, потом – на Верочку:

– Передайте, что я не могу. У меня экзамен. Перезвоню им через час… а может, и через два. Пусть оставят номер телефона.

Надо было видеть глаза секретарши. Да и Степанова тоже. Я опять оглянулся. Шишкина была белее мела. Что-то сигнализировала мне лицом, но я не понял, что именно.

– Ставлю вам… четыре! – Профессор вытащил из внутреннего кармана перьевую ручку, поставил автограф. – Есть огрехи в ответах.

Что ж… История, как я послал Степанова, а он мне поставил четверку, явно войдет в анналы Сеченки.

* * *

Следак-важняк сидел не где-нибудь, а в здании Генеральной прокуратуры на Пушкинской улице. И попасть туда оказалось сложнее, чем к генералу КГБ на Лубянку. Во-первых, рядом не запаркуешься. Стоило Лизе подрулить к обочине, как выскочил милиционер, замахал руками. Пришлось проехать дальше.

– Я дождусь тебя дальше, встану у памятника Ленина. – Девушка попыталась меня поцеловать, но я увернулся.

– Вон мент пялится!

– Да он уже отвернулся!

– С меня два поцелуя вечером.

– Три! – Лиза присмотрелась ко мне. – Ты что-то холодный стал какой-то. Отстраненный. Из-за прокуратуры волнуешься? Там же ерунда, ты всего лишь свидетель.

– Из-за твоих новых ухажеров!

– Андрей! Это же Петька! Мы с ним с первого курса учимся. Ничего серьезного. Знаешь, сколько девок у нас на курсе по нему сохнет?

– Ах, Петька… Ну тогда это все меняет, конечно.

– Да ты ревнуешь! – Шишкина захихикала. – Как мило. Иди ко мне.

Лиза все-таки сорвала поцелуй.

– Сойдемся на полдюжине вечером. Компенсирую. Все, я пошел!

– Ни пуха!

Второй квест оказался посложнее – получить пропуск на проходной. Тут стояла очередь, женщина на выдаче работала, словно сонная муха. Народ волновался, ругался на тех, кто пытался пролезть мимо очереди.

Потом пришлось миновать два поста – один на входе, другой на этаже. И наконец вот я у заветного кабинета номер тринадцать. Счастливое число, чего уж там…

– Можно? – Я постучался и заглянул в дверь.

Бровастый, круглолицый Калиниченко быстро печатал на пишущей машинке. Каретка так и мелькала.

– Панов? Заходи, – махнул мне рукой следователь, кивнул в сторону стула. – Чай будешь?

Владимир Иванович, потянувшись, встал, налил чаю себе и мне. Подвинул поближе пиалу с сушками.

Сначала следак посмотрел мой паспорт, потом начал расспрашивать – биография, как оказался на месте преступления… Вставил лист в машинку, стремительно набил протокол допроса. Дал мне ознакомиться и подписать.

– Дело сложное, знаю, что у тебя был разговор с Циневым. – Калиниченко ловко хрустел сушками, попутно показывая мне пальцем, что кабинет «прослушивается». – Так что ситуацию ты и сам понимаешь. Возможно, придется поучаствовать в следственных действиях, не исключаю вызова в суд для дачи показаний. Ты не куришь?

Я посмотрел на подмигивающего следака, кивнул:

– Курю.

– Пойдем, посмолим.

Вышли мы не в курилку, а во внутренний дворик. Тут в снегу были протоптаны целые дорожки. Явно не мы первые нарезали «безопасные» круги в прокуратуре.

– Андрей, скажу тебя прямо: дело пытаются развалить. Прячут свидетелей, мутят с экспертизами. – Калиниченко закурил, закашлялся. – Тьфу, давно пора бросить. Все никак не получается.