Фельдмаршал Румянцев

– Ваше сиятельство, перед тем как штурмовать Кольберг, высадить десант и артиллерию доставить на берег, я должен занять все пасы* при неприятельских крепостях и по реке Одеру, дабы неприятель за крепостями и за рекою как за завесою не прокрался. Это мне нужно для того, чтобы постоянно следить за точным количеством прибывающих и убывающих войск его… И тут еще нужно учесть, что неприятель проходит по своей земле, вливая свои гарнизоны. И по мере движения навстречу мне число неприятеля возрастает настолько, что я не буду в силах не только задержать его, но и противостоять ему. И тогда трудно будет избежать крайнего несчастья и гибели множества людей…

Румянцев представил себе гибель людей под ударами превосходящего неприятеля и еще больше помрачнел.

– Я и рад тому, что вы мне доверили столь трудную и почетную операцию, и в то же время чувствую, что вы недооцениваете этой операции… Да, вы ждете от меня успешного занятия Померании. И чем успешнее будет операция, тем больше облегчения придет и к главным силам нашей армии… Вся Померания будет, сверх того, знаменитыми податями обложена. Но для того чтобы все это привести в желаемое действие, потребны люди, и число немалое, а что вы мне даете для осуществления сих великих дел…

«Говорить или не говорить? Все по-другому истолкует…» – промелькнуло в сознании Румянцева.

– Я сам проверил те батальоны, которые предполагается дать мне в резерв… И осмеливаюсь, ваше сиятельство, испросить именно вместо батальонов, состояние которых во всем рухлое и обнаженное, дать мне два пехотных полка. Ведь при этих батальонах и офицерство увечное или измученное недугами и болезнями… Ну что я с ними буду делать?!

– Петр Александрович! Уж не опасаешься ли? Тебе доверяют такую операцию… Нет, два пехотных я дать тебе не могу, сие излишне, ослабится главная армия, а потом, порученный вам корпус довольно многочислен, ты же вскоре соединишься с войсками, которые высадятся с флота, а сверх того, я по-другому и поступить не смею, ибо вам известно, что в ваш корпус только шесть тысяч человек дать велено… Справишься, при твоих полках и батальонах артиллерии и секретных шуваловских пушек у тебя будет шестьдесят орудий с лишком. Что еще тебе надобно? Хватит…

Румянцев от досады и бессилия так сжал кулаки, что Бутурлин замахал на него руками и закричал:

– Ну ладно, черт с тобой, дам тебе и пушек!.. Отправляйся с Богом в Померанию, а сейчас давай выпьем.

Но этот бокал оказался последним. Бутурлин раскис и еле-еле, с помощью слуг, дотащился до постели.

Глава 2 Спор генерала с фельдмаршалом

На следующий день фельдмаршал Бутурлин встал ранним утром, вышел в сад, по-стариковски покряхтел, умываясь холодной водой, которую щедро лил на руки и шею главнокомандующего расторопный денщик, и тут же уселся за работу: продиктовал ордер о движении корпуса Румянцева в Померанию; а войскам Тотлебена предписывалось маршировать в сторону Дризена через Кранге и Шлаге для соединения с главной армией, оставив бригадира Краснощекова с двумя казацкими и грузинским полками для охраны организованных в Померании магазинов и подчинив их графу Румянцеву.

Из прочитанной почты Бутурлину стало ясно, что перемирие, установленное до 16 мая, точно и неукоснительно соблюдаемое до сих пор, не может быть продолжено. Дипломатические переговоры ничего не дали. Русское правительство, узнав о предложении французского двора о созыве мирного конгресса, в свою очередь сделало ряд предложений Англии и Германии, но на них получило уклончивые ответы. Англия стремилась к полному торжеству над Францией, к захвату большинства ее заморских колоний, видела ее слабость и полностью игнорировала ее в предварительных переговорах о перемирии и мире. Англия признавала только Россию и Австрию и заботилась о сохранении прусского короля, спасении Ганновера и прочих своих союзников.