Фельдмаршал Румянцев

Румянцев чувствовал: пришёл его звёздный час. Выстояв при Кагуле, мы надолго приучим противника к незавидной роли. Чтобы одолеть турок, нужно заставить их бояться. Легко рассуждать об этом после победы, но не забудем, что этот порыв случился в крайне опасной ситуации. Тут и до бесславного разгрома русской армии недалеко, да и сам генерал-аншеф ходил под дамокловым мечом: окажись турки порасторопнее — его могли ждать гибель или плен. Если бы не Рябая Могила и Ларга — быть может, Румянцев и не решился бы на наступление. Но к августу 1770-го он познал науку победы и не сомневался: если своевременно повторять пройденное — успех никуда не убежит. А солдаты и офицеры привыкли и к рассыпному строю, и к наступлению колоннами.

Румянцев располагал 17-тысячной армией, ещё шесть тысяч прикрывали обоз. Но он не стал ожидать турецкой атаки, назначенной на 21 июля.

В час ночи русские войска покинули позиции и приблизились к турецким укреплениям на расстояние пушечного выстрела. Заметив нападающих, турки отрядили им навстречу многочисленную лёгкую конницу. Её остановили огнём. Сработал принцип Румянцева: сдерживать напор вражеской кавалерии не рогатками, но артиллерией, пулями да штыком.

Непрестанно гремела канонада — и русская артиллерия показала превосходство и над конницей, и над артиллерией противника. Когда воины Племянникова и Олица готовились штурмовать вражеские окопы, туркам удалось ошарашить их внезапной атакой. Янычары выскочили из лощины, пролегавшей поперёк линии окопов. Они врезались в каре Племянникова и сумели привести в замешательство наступавших молодцов. Колонны Репнина и Олица едва не попали в окружение. На левом фланге дело обстояло лучше: колонна Бауэра прорвала оборону и овладела турецкими батареями.

А войска Племянникова потеряли строй, запаниковали, пытались укрыться в строю солдат Олица. Это не входило в планы генерал-аншефа. Румянцев наблюдал за сражением в компании герцога Брауншвейгского. Он невозмутимо бросил: «Теперь настало наше дело». Резво оседлал коня — и поскакал туда, где было горячее, в самую гущу потрёпанного каре Племянникова… Одного румянцевского возгласа оказалось достаточно: «Ребята, стой!» Тут же русские герои встряхнулись, сомкнули ряды, мужество вернулось к ним — и «наши начали палить, с турок головы валить». Переломил ситуацию 1-й гренадерский полк бригадира Озерова. С зычным криком: «Да здравствует Екатерина!» (который, однако, едва ли мог перебить турецкого рёва) они бросились в штыковую атаку — и опрокинули турецкие полчища. Про них и песня сложена:

В то же время с гренадерами
Сам Румянцев ли ударил в них;
Тут познали турки гордые
Руку тяжкую гренадерскую,
Предводительство Румянцево.

А Бауэр, овладев турецкими пушками, бросил в атаку егерей. Янычары оставили укрепления и побежали. Когда они завидели атаку корпуса Репнина, наступавшего с тыла, — отступление стало паническим и повальным. Турки не вспоминали о клятвах драться до победы: «животолюбие» взяло верх над фанатизмом. Визирь с саблей в руках пытался остановить бегство, заклинал их именем пророка — напрасно! Подоспевший отряд анатолийских воинов, состоявший главным образом из курдов, не сумел помочь визирю. Напротив: в панике начались распри между турками и курдами. В результате даже денежная казна визиря досталась победителям вместе с другими трофеями.

После Кагульского сражения Румянцев добился, чтобы 1-й гренадерский полк стал гвардейским: «Гренадеры опрокинули с великою храбростию последние и наиопаснейшие стремления янычар и сопротивным на них ударом подали начало к одержанной победе».

Вот как этот подвиг описал поручик лейб-гвардии Н. Рославлёв: «Внимая повелению своего храброго полкового командира, бригадира Озерова, и видя бегущее каре генерала Племянникова, преследуемого лютыми янычарами, бесстрашные лейб-гренадеры с редким самоотвержением ударили в штыки на громадную и стремительную атаку янычар так храбро, так дружно и отважно, с такою удивительной скоростию, что янычары в один момент были приведены из атакующего в оборонительное положение. В этой стычке, можно сказать положительно, что штыки храбрых лейб-гренадер решили дело и дали перевес русским над турками. Между тем расстроенное каре генерала Племянникова тотчас оправилось, выстроилось и вслед за лейб-гренадерами устремилось на ретирующегося неприятеля… Последствием такого неожиданного переворота было совершенное рассеяние несметных сил неприятеля и славная победа, доставшая русским весь лагерь, обоз, 140 пушек и 60 знамен. Турки бежали за Дунай, потеряв убитыми, ранеными, пленными и потонувшими в Дунае до 40 000 человек».