Фельдмаршал Репнин

— Вы не считаете, зато таковым вас считают в армии. После смерти фельдмаршала Румянцева из здравствующих фельдмаршалов первым признаетесь армией вы, а не граф Иван Салтыков. А что вы от этого имеете? Ничего. Вместо того чтобы дать вам государственный пост, соответствующий вашим заслугам, Павел держал вас в Вильно словно изгнанника. А теперь, конечно, будет рад вашему переезду в Москву или ещё куда-нибудь, лишь бы не было бы вас в столице.

— Вы слишком преувеличиваете, — сказал зятю Репнин. — Если бы государь предложил остаться в Петербурге, я всё равно не согласился бы. Москва мне нравится больше. Там у меня хороший дом, а неподалёку в живописном месте чудесное поместье. А теперь и родственники там живут. Так что можете за меня не беспокоиться, мне там будет хорошо.

Продолжению разговора помешало появление старшей дочери Александры. Оказалось, она ездила в родительский дом и, не найдя там отца, повернула сюда.

— Как у вас сложилось? — обратилась она к отцу. — Были у государя?

— Был.

— Ну и как?

— Всё нормально.

Вступив в разговор, Прасковья сообщила, что отцу дана полная отставка и он принял решение переехать на постоянное жительство в Москву. Александра отнеслась к этому сообщению спокойно.

— Когда собираетесь переезжать?

— Возможно, на будущей неделе.

— А как же сороковины покойной матери? — всполошилась дочь. — Вы не можете не быть на поминках.

— Я как-то об этом не подумал. Конечно же, на поминки останусь. А что до переезда, то это успеется. Мне теперь спешить некуда.

Хозяйка дома позвала всех в столовую. Стол там уже был накрыт, и можно было начинать трапезу.

…После получения отставки Репнин прожил в Петербурге ровно шесть недель. В Москву он выехал в середине января нового 1799 года.

Глава 6 СТАРЧЕСКИЕ ГОДЫ

1

Далеко не все люди одинаково относятся к переходу от одного уклада жизни к другому, от активной деятельности к покою, который порою иронически называют старческим бездельем. Одни привыкают быстро, другие не очень, а есть и такие, которые, попав в новый уклад, не находят в нём удовлетворения до конца своих дней. Именно одним из таких оказался князь Репнин. Не нашёл он счастья в покое, о котором мечтал в последнее время. В безделье ещё ни один человек не находил истинного удовлетворения.

Впрочем, переехав в Москву, Репнин не собирался бездельничать. Он планировал себе немало дел, главным из которых было изыскание возможностей для увеличения доходов, получаемых им от принадлежавших ему деревень. До этого времени ему никогда не приходилось заниматься вопросами хозяйствования. Для руководства имениями он содержал в Москве небольшую контору во главе с главным управляющим, который время от времени представлял ему финансовые отчёты. Кстати, отчёты эти каждый раз вызывали грусть: денег в семейную кассу поступало так мало, что если бы не государственное жалованье, которое князь получал за службу, вряд ли можно было бы сводить концы с концами. Отчасти именно эти отчёты побудили его «всерьёз» заняться крепостными селениями. Не верилось, чтобы там так плохо жили, что барина своего не могли прокормить.

Камердинер Никанор, которому Репнин открыл свои сомнения относительно финансовых отчётов и сообщил о планах лично проверить состояние деревень, с мужицкой прямотой сказал:

— Не ваше сие дело, батюшка. Сие дело назначенных управителей, пусть они этим и занимаются.

— А почему сам не могу сим заняться?

— Потому, батюшка, что Бог не дал тебе к этому призвания. Ты же ячмень от овса не отличишь. Правду говорю?

— Пожалуй, не отличу, — поразмыслив, согласился князь.

— То-то и оно. Чтобы заниматься каким-либо делом, надо сие дело знать, а ты знаешь только дело генеральское да ещё знаешь, как с иноземными государями договариваться.

— Чем же тогда я должен заниматься? Не могу же я целыми днями сидеть сложа руки.

— А тем, батюшка, чем другие генералы заняты, которые в отставке. Наведайся к ним да посмотри. Граф Салтыков ещё на той неделе к себе приглашал, а ты всё не едешь. Съездил бы да посмотрел, как умные люди живут.

Никанор имел в виду бывшего президента военной коллегии графа Ивана Петровича Салтыкова, тоже имевшего фельдмаршальский чин и тоже ушедшего в отставку. На днях человек доставил от него письмо, в котором граф, напомнив о старой дружбе, приглашал князя к себе, добавив при этом, что принимает гостей в каждое воскресенье между 12 и 3 часами пополудни. У Репнина не было особого желания ездить по гостям, до сего дня он не нашёл времени даже к Куракиным съездить, но тут усомнился в правильности своего поведения.

— Может, ты и прав, — подумав, согласился со своим камердинером Репнин. — Поезжу по гостям, посмотрю, как люди живут, авось, научусь у них чему-нибудь.