Фельдмаршал Репнин

В просторной комнате, кроме самого Румянцева, оказалось ещё несколько генералов. Представились по очереди: брат супруги великого князя Павла Гессен-Дармштадский, генерал-поручик князь Репнин, дежурный генерал Игельстром, генерал-квартирмейстер Муромцев.

После обмена приветствиями главный турецкий уполномоченный Ресми Ахмет-эфенди вручил Румянцеву письмо верховного визиря, высказав пожелание немедленно начать переговорный процесс. Не ответив на его пожелание, Румянцев попросил переводчика устно перевести содержание письма. Письмо содержало общие слова о желательности скорого заключения мира между воюющими сторонами и по существу ничего не добавляло к тому, что уже говорилось в прежних посланиях.

Едва переводчик закончил перевод письма, как Ресми Ахмет-эфенди снова стал просить быстрее начать переговоры. Углубившись в свои мысли, Румянцев, казалось, его не слушал. Наконец он заговорил:

   - Видит Бог, как велико моё почтение к визирю. Однако в сей момент я считаю невозможным остановить движение войск к Шумле и потому нахожу открытие переговоров преждевременным. Впрочем, - после паузы продолжал он, - я могу согласиться на переговоры, но только с условием, чтобы мирный трактат был подписан не позже, как через пять дней.

Турецкие уполномоченные немного посовещались между собой и объявили, что с условием фельдмаршала согласны.

   - Сегодняшний день не в счёт, - сказал Румянцев. - Переговоры начнутся завтра. Где и в какое время - вас уведомят дополнительно. С нашей стороны их будет вести сей генерал, - кивком показал он на Репнина и уточнил: - Генерал-поручик князь Николай Васильевич Репнин.

Когда турок повели в отведённые им квартиры, Румянцев объявил собравшимся, что первый шаг к миру сделан и теперь всё будет зависеть от дипломатического искусства князя Репнина и его помощников. И первым протянул Репнину руку, пожелав ему успеха.

2

Как и было обусловлено, мирные переговоры продолжались пять дней. То были нелёгкие дни. Дни острых дискуссий, дни призывов к благоразумию и справедливости, дни глубоких переживаний. На исходе пятого дня на стол легли листы с проектом трактата. Время разговоров кончилось, наступило время подписания документов.

Первым под трактатом подписывался Ресми Ахмет- эфенди. Репнин видел, как рука его мелко дрожала. Турецкого уполномоченного можно было понять: нелегко подписываться под таким договором. Условия мира для Турции оказались более тяжёлыми, чем те, которые предъявлялись на Фокшанском и Бухарестском конгрессах и от которых она тогда неосмотрительно отказалась.

Договор состоял из 28 параграфов. В соответствии с этими параграфами русско-турецкая граница на юго-западе устанавливалась по Бугу, а на востоке - по Кубани. Таким образом, к России отходила часть Северного Причерноморья - земли между Днепром и Бугом, - а также Азов с прилегающей территорией и Кабарда. Крымское ханство отделялось от Оттоманской империи, которая признавала его независимость с сохранением, однако, зависимости татар от турецкого султана в делах религии. К России отходили крымские крепости Керчь и Еникале, обеспечивавшие беспрепятственный проход русских кораблей из Азовского моря в Чёрное. На Азовском море, кроме Азова, Россия приобретала также Таганрог, а в устье Днепра - крепость Кинбурн. Трактат давал русским кораблям возможность свободно проходить из Чёрного моря в Средиземное и обратно, плавать по Дунаю, ходить по каналам и другим водным сообщениям. Что до торговли, то русские купцы получали такое право, каким пользовались торговцы Англии и Франции. Особым «сепаратным артикулом» Оттоманская Порта обязывалась уплатить Российской империи за «убытки военные» в три года и в три срока 4 миллиона 500 тысяч рублей.

Трактат предоставлял России право оказывать покровительство всем христианским подданным Оттоманской империи. Включение сего параграфа имело целью облегчить участь славян, греков, румын и молдаван, страдавших от произвола мусульманских властей.

После подписания договора Репнин напомнил турецким уполномоченным, что согласованный и принятый обеими сторонами трактат должен быть скреплён подписями верховного визиря и фельдмаршала графа Румянцева.

   - Что до обмена ратификациями, - сказал он, - то, по нашему мнению, сия церемония должна состояться через пять дней, не позже. Согласны ли с этим турецкие уполномоченные?

   - Согласны, - ответил Ресми Ахмет-эфенди сдавленным голосом.

Репнин не стал дожидаться, когда турки покинут помещение. Взяв со стола свои экземпляры трактата, он поспешил к главнокомандующему. Румянцев встретил его с распростёртыми объятиями:

   - По лицу вижу - победа. Поздравляю!

В палатку вошли граф Воронцов, помогавший Репнину в переговорах с турками, генералы Глебов, Игельстром, Муромцев. Следом за ними появился и сын фельдмаршала граф Михаил, с начала кампании командовавший пехотным батальоном. В отличие от других, он был одет в дорожную форму. Именно ему надлежало доставить императрице рабочий экземпляр трактата, правда, ещё не подписанный верховным визирем.

   - Коляска подана? - спросил его Румянцев.

   - Так точно, уже ждёт.