Фельдмаршал должен умереть

Чтобы как-то поддерживать их отношения в постоянной готовности к флирту, Сардони даже придумала особое обращение к нему. При всяком удобном случае она не упускала возможности поинтересоваться: «Ну и как вам служится, наш ненадежный тело хранитель?». Определения, правда, менялись: он бывал то неопытным, то нежным или задумчивым, но всякий раз — «тело хранителем».

Причем важно, как она произносила само это слово: «тело хранитель», какой смысл, сколько оттенков значения умудрялась подчеркивать, всякий раз настраивая офицера на то, что еще не все потеряно, что что-то там, на небосводе их странного мира взглядов и намеков, еще брезжит.

Рядом с виллой, на берегу моря, находился небольшой крытый бассейн, морская вода в котором при необходимости подогревалась, а в зал подавался сухой теплый воздух, напоминавший знойный воздух Африки. Мария-Виктория старалась наведываться гуда как можно реже. И не только потому, что в двадцати шагах от бассейна пенилась морская бухта. Бассейн заставлял ее вспоминать всё то, что произошло с ней на вилле «Карпаро», в бассейне которой унтерштурмфюрер СС Лилия Фройнштаг устроила ей допрос с пристрастием, закончившийся к тому же лесбиянским изнасилованием.

Воспоминание об этом, чуть не стоившем ей жизни инциденте, было неприятным для Сардони еще и потому, что впечатления от него, неприязнь к Лилии Фройнштаг как-то сами собой переносились и на Отто Скорцени, в которого она умудрилась влюбиться именно в те минуты, когда он вел её на расстрел.

24

Когда они спустились на первый этаж, в прихожей их вновь встретила Люция Роммель. Она стояла, прислонившись плечом к кафельной стенке камина, и судорожно стягивала на груди клетчатый шотландский плед. Внешне она выглядела спокойной и вела себя так, как и должна была вести себя истинная арийка, да к тому же супруга полководца, давно смирившаяся с тем, что большую часть жизни ее муж проводит в длительных походах. Однако её взгляд, её глаза…

Казалось бы, вполне мирная, житейская сцена: Эрвин Роммель, её фельдмаршал, в сопровождении двух генералов направляется к выходу, чтобы сесть в ожидавшую его машину. Она не знала, что именно привело сюда этих господ, но могла предположить, что генералы эти, в одном из которых Люция легко признала личного адъютанта Гитлера, вели с мужем какие-то важные переговоры, касающиеся его нового назначения. И вели их от имени фюрера или Кейтеля. И отбыть, очевидно, должны в Берлин. Одного только не могла понять: почему Эрвин уходит без своего походного чемодана, не попрощавшись? И почему так щемяще гложет её сердце какое-то странное предчувствие?

— Господа уходят, не пообедав у нас? — взволнованным голосом спросила она о том, о чем непременно должна спросить любая хозяйка, какие бы предчувствия её в подобные минуты ни охватывали.

— Спасибо за приглашение, фрау Люция, — поспешно ответил Бургдорф, пропуская мимо себя и даже слегка подталкивая в плечо говорливого Майзеля, опасаясь, как бы у судьи не разгорелся аппетит или как бы этот болтун не пустился в свои бесконечные рассуждения. — Перед приездом сюда мы с генерал-майором основательно перекусили.

Они оба оглянулись на Роммеля. Тот остановился у нижних ступенек и явно замялся, не зная, как преподнести жене свой уход, как его объяснить, не вызывая при этом никаких особых эмоций, проявления которых он не только не терпел, но и всячески пресекал. Именно поэтому и сам сцены прощания устраивать не решался, хотя на душе было муторно и гадко.

— Ты отправляешься в Берлин? — чуть подалась к нему Люция, однако руку от камина так и не оторвала, словно опасалась, что потеряет сознание.

— В Берлин, — машинально ответил Эрвин.

— Без вещей?

— Собственно, в Берлин мне предстоит отбыть чуть позже, — пробормотал фельдмаршал, чувствуя, что запутывается в своих объяснениях. — Сейчас я всего лишь провожу господ генералов. Они торопятся. Мы немного проедемся в машине, посмотрим окрестности. Всего несколько минут.

— Всего лишь несколько минут, — подтвердил Бургдорф, переглянувшись с Майзелем.

Они прекрасно понимали., что фельдмаршалу следовало бы дать несколько минут для прощания, но в том-то и дело, что это прощание нужно было как-то мотивировать, а к этому ни себя, ни Лиса Пустыни они так толком и не подготовили.

Неизвестно, как бы каждый из этих четверых повел себя в поисках выхода из этой странно затянувшейся сцены прощания, если бы наступившее молчание не было разорвано резким телефонным звонком. Аппарат находился здесь же, в гостиной, в небольшом полукруглом углублении, которое с внешней стороны было обозначено декоративной башней. Но понадобилось несколько напряженных мгновений, чтобы из всех, кто с удивлением и нерешительностью смотрел на телефон, к нему решилась подойти хозяйка поместья.

— Здесь Люция Роммель, — молвила она, не отрывая взгляда от уже сделавшего несколько шагов в её сторону мужа. — Слушаю вас, штандартенфюрер. Да, генералы Бургдорф и Майзель всё ещё у нас в доме. Почему до сих пор гостят? Не знаю, но мы рады были принять их.