Фельдмаршал Борис Шереметев

— Что они выгружают? — поинтересовался Борис Петрович.

— Корабли доставили из Истрии ^{52} песок, пригодный для изготовления стекла.

— Это что ж, ходят за море за песком?

— Да. В Истрии очень чистый песок. Раньше брали из реки По, сейчас везут из Истрии. Это наша провинция.

Управляющий завода встретил гостей не очень ласково, и Кутини вступил с ним в какой-то спор, непонятный для русских. Но когда Кутини, указывая на Шереметева, сказал что-то важное, тот, вздохнув, вышел.

— О чем вы спорили? — спросил Шереметев.

— Да ерунда. Я думаю, вам это знать не надо.

— Нет, все же, синьор Кутини, скажите, пожалуйста.

— Дело в том, что четыреста лет назад производство стекла, особенно цветного, считалось государственной тайной и за выдачу секрета грозило суровое наказание. Но, понимаете, наши мастера уезжали в другие страны — во Францию, в Германию, и там, конечно, раскрывали эти секреты. Я ему и сказал, что ваши секреты давно вся Европа знает. А вот этот синьор — я сказал про вас — великий полководец России, нашей союзницы, и что на Днепре он разгромил армию султана, и что дож приказал ничего не таить от него. Этим и убедил. Нужны, сказал, полководцу ваши секреты!

— Ну, султана, допустим, я не громил. Я крепости турецкие брал.

— Ничего, ничего. Для него в Турции главный злодей султан, пусть так думает.

Управляющий вернулся, приведя с собой мастера в коротком темном кафтане и такой же шапочке на голове. Тот провел гостей в заводской музей, где на полках вдоль стен была расставлена продукция стеклозавода: кувшины, бокалы, кубки, графины, чаши, тарелки и какие-то еще предметы непонятного назначения разных цветов и расцветок.

Мастер начал говорить, Кутини переводил:

— Сплавленная масса стекла из засыпаемого материала обычно бесцветна. И если она случается голубоватой или зеленоватой, то это значит, что в шихте были примеси. Об этом догадались наши предки и стали для окраски стекла искусственно вносить их в шихту до или во время плавки. Если добавлять железистые соединения, стекло получится голубовато-зеленое либо красного цвета. Если добавить окиси марганца — получим желтый или коричневый цвет, окись кобальта дает синий, вот как эта ваза. Окись меди — красный. Если надо замутить стекло, как в этой фляжке, сыплем в шихту пережженную кость.

Мастер повел гостей в цех к печам, где стеклодувы, цепляя из печей расплавленное стекло, через длинные трубки выдували из него посуду разных причудливых форм.

Перед самым уходом с завода управляющий, угостив посетителей вином, предложил в подарок «полководцу, разгромившему султана» походную баклагу ^{53} из стекла молочного цвета.

— А здесь какая примесь? — поинтересовался Борис Петрович.

— Сюда добавляли полевой и плавиковый шпат.

— Все, — молвил Шереметев, — не стану водить полки, буду выделывать венецианское стекло.

Кутини перевел эту фразу управляющему, и они оба рассмеялись, вполне оценив шутку полководца. Управляющий что-то сказал, Кутини отмахнулся и переводить не стал. Но когда сели в гондолу, проговорил:

— Стыдно стало хрычу.

— А что он сказал-то?

— Да сказал, мол, великий полководец, наверно, обиделся, если пошутил так. Пусть думает так.

На следующий день отправились к острову, на котором находился Арсенал, окруженный высокими стенами. При входе в него стояли статуи четырех львов, и Кутини счел необходимым сообщить о них:

— Десять лет назад их привезли из Пирея. Хорошая охрана.

— Правда?

На складах Арсенала оказалось столько оружия — пушек, ружей, кулеврин ^{54}, пистолетов, сабель и шпаг, что после обхода всего этого Шереметев, как специалист своего дела, заметил:

— Здесь без труда можно вооружить до зубов пятнадцатитысячную армию.

Осмотрел он и верфь, где стояла на стапелях строящаяся военная галера.

— Когда приедет к вам наш государь, — сказал Шереметев провожатому, — то первым делом он явится сюда, на верфь, помяните мое слово.

На третий день посетили зеркальное производство — гордость венецианцев, приносившее стране помимо большой прибыли и мировую славу. Побывали в мастерских, где изготовлялись гобелены.

Явившийся на четвертый день Кутини сообщил, что дож хотел бы побеседовать с его превосходительством.

На этот раз дож встретил Шереметева в своем кабинете, где кроме них присутствовал как переводчик лишь Кутини.

— Мы внимательно ознакомились с посланием вашего государя, господин генерал, и были очень довольны, что наши инженеры оказали вам под Азовом столь важные услуги, — начал дож свою речь. — Мы и впредь намерены оставаться союзниками России в деле борьбы с врагами Креста. В этом вы можете обнадежить вашего государя. Мы сотни лет противостоим всеми силами Турции, хищнически покушающейся на наши владения. И надеемся рано или поздно вернуть захваченные ею наши провинции, тем более что ныне имеем такого мощного и сильного союзника на севере.

Комплименты, отпускаемые дожем по адресу России и ее царя, были столь лестными, что невольно насторожили Шереметева: «Уж не с венского ли голоса поет венецианский главнокомандующий?»

Но, закончив официальную речь, дож вдруг попросил с оттенком задушевности: