Фельдмаршал

Вообще-то, Понтус ещё не научился пить, как солдат. Но он уже слышал, что те здорово пьют. В монастыре он, бывало, прикладывался тайком к вину. С тем же Рони, другими иноками. То была лёгкая, слегка пьянящая влага, которую хранили в огромных подземных складах, выдерживая в бочках, получая так многолетнее крепкое монастырское вино.

Указав ему, где сейчас стоит его рота, по-летнему в палатках, сержант отпустил его.

Понтус нашёл свою роту, затащил свой неказистый багаж в палатку и, приглядев подходящее место в углу, как раз рядом с окном, бросил его на лежанку. С шумом выдохнув: «Уф-ф!» – он сел на лавочку, что стояла рядом.

– Эй! – услышал он позади себя сильный звонкий голос, выдающий страстную натуру.

Он вскочил с лавочки, повернулся.

Перед ним стоял молодой человек. Он был такого же роста, как и Понтус, с живыми карими глазами, блестевшими над его античным носом, видимо, доставшимся ему в наследство от какого-то римского патриция, ещё в незапамятные времена.

– Антуан! – представляясь, фамильярно ткнул тот его кулаком в грудь. – Откуда ты, приятель? – не давая ему опомниться или что-нибудь сказать, стал он сыпать вопросами.

– Из Лангедока!

– Где же это? У чёрта на куличках!..

– На юге…

– А-а, у моря, стало быть, жил!

– Нет. До моря далеко.

– Ну ладно! Отсюда ещё дальше! Хм! Давай, что ли, оглядимся здесь… Ты хотя бы знаешь, куда попал-то? – спросил Антуан.

– В гвардейцы… – нерешительно ответил Понтус, не поняв, что хочет от него этот нахал.

– Да, в гвардейцы! Но к самому маршалу де Бриссаку! Понял, что это значит?

Понтус согласно кивнул головой, хотя не знал, что это такое.

– Служил?

– Нет! Нигде не служил!

– Тогда придётся тебе туго, дружище! – заключил его новый приятель.

Он, слегка кудрявый, был непосредственным в словах, поступках и порывах. Как и Понтус, он был тоже из провинциальных дворян, служил при дворе у какого-то мелкого графа.

Палатка, хотя и большая, была рассчитана на десяток новичков из новобранцев. Но Понтус ведь был из дворянского рода. Так, по крайней мере, считал его отец. Поэтому ему нужна была отдельная палатка, что высказал он своему новому приятелю тотчас же.

– Ну да, тебе ещё хоромы подавай! И на двоих с какой-нибудь девчонкой! Ха-ха! – засмеялся Антуан. – Иди с ней в лес, там развлекайся! Так романтичней, дружище!

В этот момент запел рожок, призывая их, гвардейцев, на общее построение.

Понтус и Антуан встали в первом ряду шеренги вместе, так как подходили по росту.

– Господа! Вам выпала высокая честь служить в гвардии его величества короля Франции Генриха[8]! – чётко и раздельно произнося слова, заговорил стройного вида капитан, сильный, тренированный. – И сегодня вас будет принимать сам господин маршал Бриссак Шарль де Коссе!..

Капитан говорил, а Понтус глядел на него во все глаза. Капитан, который представился как Пьер де Пирес, произвёл на него впечатление своей выправкой, уверенным и грубым голосом.

Закончив вступительную речь, капитан предоставил слово маршалу.

Маршал оказался очень даже ничего. Куда там было тому же капитану до него.

«Красавчик»! – тихо шепнул Антуан, рядом с Понтусом, прозвище этого маршала, ходившее в высших кругах Парижа, среди светских дам…

Да, действительно, маршал был чертовски красив… Рослый, изящный. Но и заметно было, что он силён.

Но самое главное, что повергло в шок Понтуса, это то, что маршал, лет сорока пяти, оказался герцогом и вице-королём Пьемонта. И Понтус посчитал себя самым счастливым человеком, что оказался рядом с таким властителем этого мира.

– Господа! – обратился маршал к ним, наёмникам. – Полагаю, вы уже слышали, с чем связан наш с вами предстоящий поход в Италию!.. В прошлом, шесть лет назад, папа Павел III, в миру Алессандро Фарнезе, потребовал от императора Карла V[9] герцогства Пармское и Пьяченское!.. Император отказал ему, сообщив, что не имеет прав раздавать имперские земли и имущество! Но папа поступил по-своему и всё же наделил своего побочного сына, Пьетро Фарнезе, этими двумя герцогствами! И присвоил ему титул герцога Пармского и Пьяченского!.. К тому же папа в своей крестовой булле, призывая к походу на еретиков, протестантов, откровенно и прямо писал: «Бей их насмерть!..» Императора взбесило это и попрошайничество папы! Но раздор между императором и папой произошёл не только из-за этого! Хотя и это тоже…

Бриссак на мгновение задержал свою речь, тактично подбирая подходящие слова, чтобы сказать что-то в адрес папы.

– Свинство со стороны папы! – заключил он, сдержанно, не распространяясь дальше.

Он пошёл вдоль шеренги их, гвардейцев, вглядываясь им в лица, старался угадать их настрой на то, о чём говорил, понимают ли они важность этого.

Поравнявшись с Понтусом, он задержал на нём взгляд больших светлых глаз, выдающих наивность всё ещё не взрослеющего человека, воспринимающего с интересом окружающий мир, его красоты и отвратительные стороны тоже.