Фея из Преисподней

– Мне не трудно, нам все равно руки рабочие нужны, но…То, что он ифрит, ничего страшного?

– Люди их боятся, конечно, но оттого мне их и жалко. Ну, выглядят они так, чего уж теперь, жизнь в этом мире и для них предусмотрена. Тебя вон тоже люд наш не любил. А теперь что? Я погляжу, что и нравишься ты им, слушают тебя внимательно, работают.

– Вы правы…

– Я всегда права. Ты, ежели Сисиль встретишь, привет ей от меня передавай. Чую, что есть в этом теле и её часть.

– Обязательно.

Открытие № 18

– А вы всё продолжаете приводить в замок странных личностей, – сказала Ольха, наблюдая за тем, как ифрит совершенно невозмутимо устанавливал в свою комнату железную дверь. – Хотя, какая Императрица, такие и подчиненные…

– Ты что-то сказала?

– Не, ничего.

Прошла ещё одна неделя, и Азазель обосновался в замке, пообещав помочь с изготовлением лекарства. Несмотря на врожденные и талантливые способности  к магии огня, ифрит предпочитал неспешно копаться в старых книгах и изготавливать зелья, эффект которых помогал бы людям. Подобное благородство поначалу казалось мне странным и подозрительным, но Грильда объяснила это материнским воспитанием, в ходе которого Азазелю привили стремление к обучению и желание помогать другим. За подобными чудесными чертами, как и предполагалось, оказалась стопка подвохов, среди которых обнаружились вспыльчивость, недоверчивость, скрытность и невероятное чувство собственничества – главным правилом ифрита было требование не трогать его вещи.

Всё это время я заботливо выращивала в саду «плаксы», что росли цветками нежно-голубого цвета. Как и говорила Грильда, спешить вырабатывать сок «плаксы» явно не желали, и сколько бы магии я не вкладывала, сколько бы ни упрашивала их, походя на умалишенную, все было впустую – они были абсолютно сухими. А меж тем время шло, и производство замерло на месте, лишив замок прибыли и планируемых возможностей. Те, кто болел, чувствовали себя лучше, но заражали здоровых селян, и всё начиналось сначала, усугубляясь с каждым разом возмущением того, что власть в моем лице совершенно ничего не делает. Подобные обвинения злили, ведь я действительно старалась, чуть ли не проклиная «плаксы», но понять поданных я также могла – они болели, а я не могла оказать им никакой помощи.

Но беда никогда не приходит одна, и на фоне царствующей в Мордоре болезни начали гореть леса из-за сильной жары. Если бы не Кирка, Ждак и Азазель, в каждом из которых была способность управлять огнем, не миновать бы нам огромной трагедии. Судьба словно испытывала меня на прочность, но, признаюсь честно, эти проверки лишали сил и терпения, жутко изматывая и убирая из жизни нормальный сон. Схватившись за голову, я весь день сидела над цветами, понимая, что, если сейчас я через Яйру попытаюсь купить дорогие лекарства, то можно попрощаться на год с маслом, а вместе с тем обречь селян на еще один год бедного существования.

Лайм и Подсолнух считали, что лучше дождаться периода полного выздоровления селян, не тратясь на лекарства. Харон и Эльфия составляли конфронтационную сторону, полагая, что лучше купить лекарства и запустить производство вновь, не теряя нескольких месяцев ожиданий и пряток во дворце. С утра и до вечера бились мы над одним и тем же вопросом, но итоговое решение оставалось за мной, а решить я так и не могла, до последнего надеясь на чертовы «плаксы», которые и не собирались помогать взрастившей их фее. Наверное, в прошлом Сисиль мучилась этим же.

Вечерело, но я продолжала сидеть на лавке, переводя взгляд с черного дыма, идущего со стороны леса, на голубые цветки, листья которых печально опускались к земле с закатом. Ночью меня обычно сменял Харон, чтобы следить за «плаксами», однако, утром я вновь возвращалась к своему посту, что словно бы насмехался над моими стараниями. Уверена, только я отворачивалась от цветов, с их лепестков скатывалась затаившаяся капля целительного сока.

Неожиданно перед глазами всплыло очередное воспоминание, наполненное такими тяжелыми чувствами, что нижние веки заполнились слезами. Я сидела в саду, на этом самом месте, осматривая догорающий сад и задохнувшихся угарным газом животных. Подданные в спешке покидали замок вместе со своими вещами, и глупый розовый флаг, который, оказывается, ненавидела даже Сисиль, с грохотом падал по крышам, пока не свалился в ручей. В небе парили виверны, напавшие на девятый регион во время отступления после войны с четвертой Императрицей. Чья-то рука опустилась на плечо Сисиль, но ощущение было настолько реальным, что я и сама обернулась, не разглядев из-за слез того, кто стоял позади.

– Госпожа? – услышала я взволнованный голос, и тут же вытерла глаза. Рядом с лавкой стоял Азазель, настороженно рассматривая моё раскрасневшееся лицо, и, громко шмыгнув носом, я отвернулась.

– Вот черт, никому не говори. Я ни перед кем не плачу. Понятно?

– Почему? – спросил он, усаживаясь на лавку и не сводя с меня черных склер. Как будто бы плачущую женщину первый раз видел, честное слово. – Почему вы ни перед кем не плачете?