Фей тебе в помощь

Так мы и стояли, глядя друг на друга и пытаясь не рассмеяться.

— Нельзя! Мне не нравится, — наконец, собравшись с силами, уверенно ответила я.

— Ха, а я думал, ты так заигрываешь. — Рыжий, напросившись, снова получил сковородой по заду. Я так и погнала его на кухню, похлопывая, а он при этом смешно подпрыгивал и ойкал. Похоже, по возрасту бирюзово-чешуйчатый значительно младше мелкого и ворчливого. Ну или просто по характеру такой, дурашливый. С ним было весело. И душу отводить сковородкой, скалкой и тем более мухобойкой можно без опаски.

— Детский сад. — Крон, отвлекшись от приготовления то ли очень позднего ужина, то ли очень раннего завтрака, окинул нас обвиняюще-осуждающим взглядом.

— Повторяешься, — подмигнул ему Лир, плюхаясь на табуретку. — И вообще, не шкворчи. Лучше давай подумаем, если это не тот изумруд, то где тогда тот?

Глава 30

— Что значит «не тот»? — Со всеми этими липерболическими кризисами я напрочь забыла поинтересоваться, как у мужчин прошла экскурсия.

— А так! — басанул на всю кухню Лир. — До вашего всадника я минут за пять долетел…

Вот были у меня подозрения, что бирюзовый нахал не босиком в шелковых штанах по Питеру побежит чешуей сверкать, однако все равно стало немного обидно. Пропустила кружащего в ночном небе дракона. Правда, раз он тут тоже надолго собирается обосноваться, значит, насмотрюсь еще. Выгнать, чувствую, уже не получится. Ну хоть сковородкой вдоволь по заду настучусь.

— Вот кольцо мы не сразу заметили, но в итоге нашли, — продолжил отчитываться Лир. — Крону пришлось по голове памятника немного побегать. — Судя по мимике фея, особого удовольствия он от этого не получил. Но я уже привыкла, что мелкая брюзгуша вечно всем недовольна.

Однако, несмотря на недовольство, фей не забывал переворачивать плюющиеся в разные стороны маслом котлеты идеально одинакового размера и формы. Запах от них шел такой, что еще немного — и слюной захлебнусь.

— Я бы ни за что не догадался под обручем поискать, — продолжил нахваливать Крона рыжий.

— Это не обруч, а лавровый венец, — пробухтел фей, наблюдая, как из холодильника вылетает пакет молока и выливается в кастрюлю с уже сваренной картошкой. Тут же появилась вилка и принялась все это давить и перемешивать. Котлетки с пюрешкой… М-м-м!

— Вообще, странный он какой-то, — продолжил брюзжать Крон. — Царя вашего я, конечно, не видел. Мне обычно с безвременьем везло, ни в прошлое, ни в будущее относительно своего мира не проваливался.

Мысленно я похвалила свою паранойю, не зря заподозрившую, что фей у нас гостит не в первый раз. Ведь и нотариус вел себя с ним как-то странно, и в творчестве Ван Гога он слишком хорошо разбирается. С картами, техникой, общественным транспортом тоже быстро освоился. Но тут, конечно, мог и опыт из других миров помочь.

— Только, если я ничего не путаю, лавровый венец и тогу носили императоры в других странах. А у ваших были мантия и корона.

Хм, никогда раньше не задумывалась, но на самом деле Крон прав. Памятник Петру Первому был наряжен в греко-римском стиле, хотя любил и уважал наш царь все немецкое.

— Кстати, он вместо седла на шкуре сидит, — продолжил озадачивать меня фей. — Как дикарь какой-то. И с мечом. Хотя тогда уже по всей Терре шпаги в моду вошли. Но это мелочи. — Крон снова перевернул котлеты и удовлетворенно улыбнулся. — Отсталый у вас мирок, но загадок в нем море! — Удивительно, но сквозь снобистское осуждение в голосе мелкой пакости мне послышалось некое предвкушение.

Вот уж никогда не подумала бы, что этот ворчун в душе авантюрист. Правда, от афериста до авантюриста один шаг.

Потом мы ели котлетки с пюрешкой, закусывая солеными огурчиками, пусть и покупными. Хотя я не удивилась бы, если бы фей успел где-то сам засолить, законсервировать и замариновать всякого добра целую кладовую. Интересно, в своем замке он такая же хозяюшка? Граф-консерватор и маринатор…

Лишь когда мы поели, Крон водрузил на стол и увеличил золотое кольцо, явно старинное, украшенное внушительного размера голубым камнем.

— И? Изумруд же! — Взяв колечко, я с интересом покрутила его в руках, игнорируя неодобрительные взгляды обоих мужчин. Жаба едва слышно застонала, пытаясь смириться, что такое чудо пройдет мимо нас. Нет, я не любила украшения, почти не любила… Но это кольцо было удивительно красивым, особенно когда на камень падал свет ламп. Его нестерпимо тянуло надеть на палец, чтобы неотрывно любоваться, шепча при этом: «Моя прелесть!..»

Вспомнив любимые в детстве сказы Бажова, я процитировала:

Стекла прозрачней, тверже, чем металл,

Он рос в объятьях полной тишины.

Но в мертвом царстве жаркой глубины

От света скрыт прекраснейший кристалл —

Природный совершенства идеал.

Ни цвет его, ни форма не видны,

Но солнца луч на камень упадет,

Он, как цветок волшебный,

Расцветет и заиграет — редкий самоцвет.