Fedina E_Malyi Lev 1

воображение, но Кеция сказала, что никогда такой истории не слышала. А если бы какой-то

эрх увидел прекрасную госпожу Ла Кси, то любил бы ее вечно.

Обессиленные слуги преданно ждали. Ольгерд напрягся и представил, как раскрывается

бронированный шар его защитного поля. Постепенно, как купол обсерватории. И он

становится беззащитен. Аппиры отсасывают из него мощно, ощущение не из приятных:

мгновенная тошнота, даже боль, вывернутость наизнанку. Начинает ныть все, даже уши,

волосы встают дыбом, зубы невольно скрипят. Тут главное - вовремя остановиться, не

упустить тот момент, когда еще есть воля закрыться. Это сложно, приходиться бороться с

потоком, с водопадом устремленной в зал энергии, приходится не замечать стонов и воплей

тех, кому не хватило. Потом минут десять в глазах темно и совершенно безразлично, кто

ползает у тебя в ногах, восхваляет он тебя или жалобно стонет.

Из голубого зала он прошел в розовый. Там его ждал наполненный бассейн с душистой

пеной и подушками в изголовье. Ольгерд разделся на ходу и погрузился в теплую воду.

- Погаси свет, - велел он слуге в желтом халате, даже мягкое розовое освещение

раздражало.

Слуга аккуратно сложил его разбросанные по полу вещи и выключил лампу. Наступил

наконец долгожданный отдых. От всего, от любых внешних впечатлений. Невесомость,

темнота, температура собственного тела... Через минуту ему начало казаться, что так было

всегда. Он плавает в теплом бульоне, он прост, как амеба, ему ничего не надо, только

- 158 -

поддерживать свое немудреное существование, ему не нужен разум, нет нужды принимать

никакие решения, только жмуриться от яркого света... Лес, шуршащая трава, сухие ветки под

лапами. Он - дикий зверь, преследующий свою добычу. Она где-то спряталась, но он

выследит ее, он взволнован, у него лихорадочно бьется его волчье сердце, но он уверен в

себе. Яркие лесные запахи бьют в ноздри, и среди них - возбуждающий запах раненой

жертвы... Ветки хрустят под сапогами, сушняк переходит в болото, кривые чахлые березки,

кочки с клюквой, почва, мягкая и подвижная как батут, под ногами. Он идет, шатаясь и

задыхаясь от волнения. Почему? Потому что ему навстречу идет она. У нее мокрое, грязное

платье и перепачканное илом лицо. Она прекрасна. Они бы побежали друг другу навстречу,

но болото не пускает. Поэтому они медленно, спотыкаясь, идут, и это было уже миллион

раз... Сейчас она оступится и уйдет в тину по пояс. Он закричит и бросится к ней. И успеет.

И они обнявшись, извозившись в грязи, будут сидеть на кочке с клюквой...

- Ол, ты живой там?

Леций медленно покачивался в воздухе в своем кресле. В темноте различался его силуэт.

- Далеко у вас тут болото? - спросил Ольгерд, приходя в себя.

- У нас тут много болот, - весело отозвался Леций, - а тебя что, бассейн уже не

устраивает?

Ольгерд тоже усмехнулся.

- Что-то захотелось клюквы.

***************************************

********************63

Утро уже не в первый раз выдалось пасмурным. Лето кончалось, и ничего тут было не

поделать. Флоренсия надела плащ. Конс смотрел, как она затягивает пояс перед зеркалом.

- Конфет Рексу не давай, - сказала она, - им вредно.

- Я и сам их терпеть не могу.

- Без меня аппликаторы не снимай, как в прошлый раз. Я прилечу с работы и все сделаю.

- Ладно, - усмехнулся Конс, - дождусь как-нибудь.

И сверкнул черными демоническими глазами. Она знала, что за этим последует. Ночь

безумного неизбежного секса, которую они так долго откладывали. А потом такое же

безумное и неизбежное прощание. В этой драме ей участвовать не хотелось.

- Пока!

Она сбежала с крыльца и пошла по мокрой тропинке на стоянку, чувствуя спиной его

взгляд. Зачем она ему? Ведь это не любовь. Скорее признательность и благодарность, кстати,

вполне ею заслуженная. Это просто очевидное и понятное желание того, чего нельзя. Она не

девочка, чтобы обольщаться на этот счет. У него не получилось с Зелой, у нее - с Ричардом.

И теперь они должны утешаться друг другом, прекрасно зная, что расстанутся.

День выдался суматошный. Подумать обо всем и привести свои чувства в порядок было

некогда. В шесть часов она сняла рабочий халат, причесалась у зеркала, затянула пояс на

плаще... и поняла, что не может вернуться домой.

Ей слишком часто это снилось: как она разматывает его, отдирает последние приклейки,

от него пахнет лекарствами, он встает под душ и берет ее с собой. Они сплетаются и

содрогаются под струями воды... Наверно, так и будет. И после всего этого - прощальный

ужин? Или завтрак? Она поняла, что это будет невыносимо, даже для ее нервов

патологоанатома.

Темнело. Хрупкая стройная женщина в плаще бродила по набережной. Ее ждали. А она

бродила, словно выпав из времени и уже отказавшись от той маленькой подачки, что

- 159 -

предложила ей судьба. В серой дымке над горизонтом растворилось малиновое солнце, вода

в реке перестала отблескивать и почернела, стало прохладно и совсем безрадостно.

Она думала о себе, о своей жизни, о своих удачах и разочарованиях, о своем немалом

женском опыте. Ей всегда хотелось, чтобы любили ее. Она с этим родилась и все ждала