Фебус. Принц Вианы (СИ)

— Истину говорите, мой прекрасный эмир, — поддержал меня капудан. — Столько баек сколько расскажет моряк, не сочинит ни один поэт. У поэта просто фантазии не хватит. Это же не новый эпитет для восхваления правителя сочинить.

— Что есть примеры? — поднял я бровь

— Как не быть… — захихикал он ехидно. — Вы, наверное, не знаете, но есть записки одного морехода по имени Симбад, написанные давным-давно в Индии. Там такое наворочено, что кровь в жилах стынет, когда читаешь, а на самом деле страшнее пиратов ничего на тех водах южных нет. Пираты там действительно свирепые, что правда то правда.

— Это какой Симбад-мореход? — переспросил я. — Из «Тысячи и одной ночи» или другой?

— Вы знакомы с этой книгой волшебных сказок, мой эмир?

— Читал как-то в детстве, — обошел я возникший острый угол. — Очень толстая книга про говорливую Шехерезаду, которая вместо того, чтобы ублажать султана как женщина, по ушам ему три года ездила, но так и не дала.

— Интересная трактовка, — откликнулся капудан. — Никогда не слышал такой.

И заразительно рассмеялся.

А отсмеявшись, передвинул камни на доске, развел руки и добавил.

— С вас восемь су, Ваше Высочество.

На доске меня опять наголову разбили в нарды. В который раз. Как ему это удается, просто не представляю. Мечем же одни и те же камни по очереди.

— Кофе? — участливо предложил капудан.

Я охотно кивнул в подтверждение заказа.

— Кстати, насколько я помню эту книгу, ваше высочество, то Шехерезада, пока рассказывала султану свои сказки, родила троих детей, — капудан посмотрел на меня несколько свысока.

— Мда… — не нашелся я сразу что ответить. — А там точно сказано, что она рожала от султана?

— Этого я не помню, — засмеялся Хотабыч. — Но судя по тому, что султан время от времени порывался ее казнить, может и за это.

Развел капудан руками.

Тут засмеялись все, кто присутствовал на обеде.

А потом во мне проснулась страсть, и я отправился насыщать ее сосредоточием чести девицы Элен. Так что знакомиться с освобожденными пленниками я вышел почти перед самым закатом. Нашел их всех на баке, веселых, увлеченных поглощением бретонской ветчины с белым хлебом, но с большим удовольствием отдающих предпочтение грушевому сидру.

— Бог в помощь, — только и нашелся что сказать, видя такое усердие в чревоугодии.

— Присоединяйтесь к нам, — предложил старший кастилец, после паузы, во время которой он усиленно прожевывал то, что раньше запихал в рот.

Я не стал отказываться от сидра, который мне с готовностью нацедил Микал. Сел на бухту просмоленного каната, отпил глоток и, обратившись к бывшим пленникам, прояснил свою позицию.

— Меня зовут, как вы все, наверное, уже знаете от моих людей, дон Франциск, принципе* де Виана. У вашего освобождения есть одно обременение: вы должны оборонять эту галеру в случае нападения на нее. Кто бы ни напал. И на этом все ваши долги ко мне закончатся в Сантандере, где все мы сойдем с корабля. А теперь бы я хотел знать ваши имена.

Старший кастилец, дико обросший седым волосом не только на голове но и на груди, встав, произнес, указывая рукой на младшего.

— Это мой сын Сезар. Несмотря на то, что ему было всего четырнадцать лет, он мужественно и без жалоб разделил со мной все тяготы сарацинского плена. Нас захватили на траверзе Туниса два года назад, когда мы ездили проведать моего старшего сына на Мальту. Он там член братства святого Иоанна*. Ему я и хотел отдать Сезара в окончательное обучение ремеслу кабальеро*. Вместо этого полгода мы с Сезаром крутили колесо на мельнице у какого-то дикого бербера, пока нас не продали на эту галеру. О чем мы постоянно благодарим Господа, так как здесь к нам относились вполне терпимо, грех жаловаться. Но пребывание в рабстве научило меня христианскому смирению, ваше высочество, отсутствием которого я страдал до того. По гордыне и спеси моей наказал меня Господь рабством и по смирению моему послал вас освободить нас.

После чего он поклонился мне в пояс. Выпрямившись же, продолжил свою речь.

— Меня зовут дон Хуан Родригез сеньор де Вальдуэрна, конде* де Базан и де Сант-Истебан, барон де Кастро. Мы из Леона*. Не смотрите, что я весь седой, мне всего сорок один год, и я готов выступить в вашу защиту, ваше высочество, при нападении на этот корабль, хоть он и сарацинский. Только дайте мне оружие.

— За оружием дело не станет, — ответил я ему.

— Ваше высочество, — на этот раз он отвесил мне учтивый придворный поклон, что выглядело весьма забавно в его живописных лохмотьях.

— Ваше сиятельство*, — ответил я на его поклон, согласно протоколу.