Фебус. Принц Вианы (СИ)

Совсем забыл, я еще Ленку отпустил до вечера по ее просьбе помочь своей семье собраться в путь. Лишняя пара рук там будет совсем не лишняя. Отъезд уже назначен на завтрашний день.

Во дворе герцогского замка был сооружен из досок небольшой эшафот — лестница в три ступеньки, по которому из конца в конец площадки неторопливо расхаживал со страхолюдным топором на плече одетый полностью во все красное, с маской на лице, важный человек — «хранитель меча Правосудия герцогства Бретань». В просторечии — главный палач. Оперативно работает тезка, уважаю. Вчера только проблемой нагрузил — утром все готово.

Никакой левой толпы на плацу не наблюдалось, собрались только придворные Бретонского и Орлеанского дворов да гвардейцы дюка* и дюшесы. Слуги. Священник еще — целый епископ в фиолетовой рясе с группкой прихлебателей из церковников же, куда без него на казни. Все равно толпа получилась приличной. Тетя и законная любовница герцога казнь решили не посещать, хотя фрейлин своих отпустили утолить их сенсорный голод. И эти девушки ждали обещанного зрелища намного нетерпеливее мужчин.

Алебарды*.

Фанфары.

Барабаны.

Последняя исповедь преступников и последнее причастие, данное им самим епископом города Нанта.

Герольд* с угла эшафота прочитал приговор громким, хорошо поставленным голосом. После чего наемному убийце Фемы не торопясь красиво отрубили голову. С одного удара. Подручный палача с корзиной в руках аж подпрыгнул как в баскетболе, чтобы поймать отскочившую от досок эшафота голову. На что толпа глазеющих одобрительно загудела. Совсем как на соревнованиях после красиво положенного в корзину мяча.

Несмотря на обещание мастеру Уве, я решил, что такого врага — упертого и не раскаявшегося, за спиной оставлять негоже. Тем более профессионального киллера.

Второй незадачливый убийца — малинский шеффен из столярного цеха, будучи поставленным на колени перед окровавленной плахой, откровенно поплыл на грани отключки сознания. Я подманил к себе помощника палача и приказал привести того в чувство, чтобы он хотя бы понимал, что ему читают в приговоре. Паренек птичкой взлетел на эшафот мимо лестницы и куда-то кольнул осужденного ножичком. Отчего дойч действительно, ойкнув, приобрел осмысленный взгляд. Палачи тут, смотрю, профи.

Герольд тем временем принялся читать второй приговор.

По щекам столяра катились крупные слезы. В нем не было стойкости киллера. А сломался он еще раньше, на допросе. И сейчас просто оплакивал свою жизнь. Хорошо хоть не выл.

После того как герольд умолк и помощники палача нагнули столяра головой в выемку плахи, уложив его голову так, чтобы удобно было рубить палачу, приговаривая.

— Ты не бойся, больно не будет. Даже ничего не почувствуешь. Наш палач лучший во всей Европе. Главное — не дергайся.

Тревожно забили барабаны. Толпа невольно подобралась, подтянулась. И после того, как резко оборвалась барабанная дробь, герольд снова зачитал уже другой документ.

— Однако, учитывая откровенное признание Иоганна Грау, его честность со следствием и искреннее раскаянье в своем богомерзком поступке, Его Высочество дон Франциск принц Вианский, в христианском смирении своем, находясь в своем праве, милостиво соизволил помиловать означенного мастерового и заменить ему смертную казнь пожизненными принудительными работами в каменоломне на усмотрение дюка Бретонского. А чтобы он запомнил этот день на всю жизнь всыпать ему два десятка плетей.

Дальше счастливого дойча на эшафоте пороли, впрочем, без фанатизма, но это уже было не так интересно собравшимся, и толпа стала потихоньку рассасываться, не увидев во дворе никакого угощения.

И весь дальнейший день до обеда я крутился в замке, как белка в колесе с экономом, коннетаблем* и сенешалем* бретонского герцога по поводу обеспечения всей моей разросшейся банды* продовольствием и другими необходимыми для путешествия припасами. В том числе и запасными стрелами в бочках для валлийцев.

Заодно и склад под хранение специй присмотрели, нормальный такой, сухой. Без посторонних запахов.

Пока я занимался хозяйством, дон Саншо, его паж и мой эскудеро, а в основном мой шут, развлекали местных придворных дам. Я застал только декламацию стихов о несчастной любви. Дю Валлон был в ударе. У дам и девиц глаза на мокром месте, а лица просветленные. Самое то, после зрелища казни. Еще вина пару глотков и тащи на их сеновал. Подогрели их замечательно. На мокром сидят, как на рок концерте.

Но вместо сеновала был предложен обед. И очень вовремя — я проголодался.

Утро дня отъезда началось с попытки заезда на постоялый двор пароконных фур с валлийцами, которые привезли все то, что вчера мы отобрали в замке. А там и ставить их уже было негде — своих повозок набралось с десяток.

Гвалт.

Сутолока.

Бардак, как всегда.