FEARS

Питер схватился за голову и побежал по бесконечно длинному коридору, который все рос и рос. Из стен порой вылезали белые цементные руки, пытающиеся дотянуться хоть пальцем до Шэдоу. Он пробежал меж них, чудом не зацепившись за их длинные пальцы. Вновь взглянув на стену, он заметил, как на него глядит яркий голубой глаз, будто застрявший там. И рядом с ним, и далее по коридору находилось куча точно таких же, что пристально смотрели живым взглядом, будучи в мертвом месте. Стены казались одним большим больным немым паразитом.

— Лечись. Страдай. Ты умер, убил всех, убил себя. Но ты дышишь. Будь они рядом, ты бы дышал по-другому. Убей себя еще раз. Гадость.

Внезапно коридор со всеми существами стал переворачиваться, уже превращаясь в некий длинный колодец, мальчик полетел в низ, к его концу. Пролетев через белый свет и поймав на себе еще несколько взглядов голубых глаз в стенах, Шэдоу приземлился прямо на деревянный стул. Теперь белая комната стала абсолютно черной. И во всепоглощающей черноте все еще звучал женский голос.

— Ты ВСЁ убил.

Питер вцепился в сидение стула худыми руками. Не желая больше терпеть ее слов, мальчик стал испускать энергию. Золотой свет наполнил его вены на руках, и через руки он стал «очищать» пространство, в гневе «ударяя» тьму, рассеивая ее.

Девушка кричала и визжала.

— Гад! Гад!

Он смог разрушить стены и выбраться из пугающей ловушки. В пространстве, что он находился предметы витали в воздухе вместе со странной пылью и черной жижей. Питер взобрался на один паривший стул, с него прыгнул на другой, а оттуда на широкую доску, так, взбираясь наверх. Вокруг него витали и чашки, и серебряные ложки, и части старой мебели, и много старинного барахла.

Голос девушки менялся в крике, он будто искажался, переходя от самого низкого тона до самого высокого.

— Сто-о-о-о-й!

Из тех самых стен стали вылезать длинные белые руки и тянуться к мальчику. Тогда он решительно оттолкнулся от куска барахла, на котором стоял, и прыгнул вверх к странному жидкому «потолку» этого пространства.

Его моментально засосало в эту темную жижу, он несколько раз перевернулся, а после приземлился на склизкую поверхность, оказавшись посреди серого тумана.

Питер должен был скорее найти чрево, но все вокруг путало его. Он не мог собраться с мыслями.

— Ты ко мне в гости?

Из тумана выглянул, приблизившись к лицу ребенка, человек с пустыми черными гноившимися глазницами, тонкими сухими губами, почти отвалившимся носом, лысой морщинистой головой и кожей, что гнила и гнила.

Мальчик в испуге быстро зашевелил всеми конечностями, пытаясь отползти назад. Поверхность пола была слишком скользкой, он еле-еле смог отползти от бауса на пару метров.

Чудовище пропало в тумане.

Шэдоу часто дышал, ему было страшно. Чувство беспомощности, страха и одиночества сковывали его изнутри. Но нужно было двигаться дальше. Он не смел больше бежать от чудовищ, не смел бежать от своих страхов. На сей раз он сам пришел к ним.

Питер вспоминал своих друзей, вспоминал их слова и бедного Колина, что остался по другую сторону, ожидая. Решено: он бьется до конца.

Он, не боясь поскользнуться, бежал сквозь туман, встречая уродливых баусов на пути. Парочку из них он задел руками, на которых в последствии оставалась эта черная грязь и гниль, которые он рассеивал своим светом, своей силой, проговаривая громко в отвращении: «Фу!».

Он наткнулся на белую гладкую дверь. Отворив ее, зашел в комнату, после чего эта дверь тут же захлопнулась и растворилась в воздухе.

Темно-розовые изодранные обои, фиолетовая тюль, старые истоптанные грязные ковры, старинная мебель и куча пыли украшали эту комнату. В одном углу стояла кровать, в другом — черный рояль, который самостоятельно отыгрывал милую и одновременно пугающую короткую мелодию, которая все время повторялась. Но это была не единственная странность здесь — в комнате стояли фарфоровые кошки разного размера и цветов, их глаза двигались в стороны в такт мелодии, а головы кружились против часовой стрелки.

Недолго думая, Питер направился в сторону двери на противоположной стороне комнаты, стараясь не задевать ни одну фарфоровую кошку по пути. И по своей удаче, он, открыв дверь, задел одну из них, после чего она затряслась, издавая кричащее истерическое «МЯ-Я-Я-У». Тогда Шэдоу выскочил за дверь, быстро закрыв ее за собой, и та также моментально растворилась за ним.

Теперь он стоял посреди полностью красной комнаты. Сознание мальчика немного помутнело, в голову ударил уже знакомый запах крови. Он оглянулся: точно такая же старинная мебель, рояль, но в другом положении, и никаких кошек не было, только два безликих силуэта в двух концах комнаты. Они стояли, развернутыми к мальчику, будто смотря на него, абсолютно не двигаясь, как манекены. Но самое отвратительное ждало у двери. Слева от нее висела толстая большая доска, на которой располагалась голова юной девушки с зашитым ртом и забитыми гвоздями глазами. Ее застывшее лицо выражало абсолютный страх и ужас, оно было полностью в крови. Это была ее кровь.