Фатальный Фатали

- Из России? С Кавказа?! Это к вам перебежал наш поэт-предатель?

- Ваш? А вы что, иранец?

- Я турок! - Фатали думал, что тот о Фазил-хане Шейда. - Не знаете? Наш султан сказал: "Его надо повесить, а потом сесть у виселицы и горько заплакать!"

- Нет, не знаю. - И подумал: "У нас тоже так".

А вот и, как сказал фаэтонщик, "эльчилик", посольство.

- Мы депешу о вашем прибытии получим завтра, лицо у полковника Богословского, приставленного к

Фатали, доброжелательное, а в глазах (этот взгляд постоянно чувствует Фатали в канцелярии наместника) - недоверие: а ну с каким тайным умыслом прибыл в эту враждебную нам вчера, сегодня и постоянно страну?!

Высокие железные ворота и мраморные колонны. Посол в огромной зале скучал. В коридорах пусто, будто вымерли. "Каторга!" - признался Богословский, молодой, но уже полковник.

Первые дни жил в посольстве. Поздно придешь - косится дежурный; "Где он, турка, шляется?" А потом переехал жить к давнему знакомому - послу Ирана Гусейн-хаяу. "Как? Быть в Стамбуле и не жить у меня?" - обиделся Гусейн-хан.

А как Фатали радовался, что едет в Стамбул, где есть добрая душа Гусейн-хан! Какие ему пловы Тубу готовила, но и призналась как-то Фатали: "Хоть убей, не верю в его искренность! И в сладкую его улыбку!"

"Ну что ты, - пытался ее разуверить Фатали. - А сестрам моим как он помог, ты забыла? Именно он, я убежден, добился для сестер пенсии! Шах ему ни в чем не отказывает".

Поди знай, что у консула в Тифлисе Гусейн-хана были тогда далекие-далекие насчет Фатали планы! "Увы, - сокрушался потом Гусейн-хан, негодным человеком оказался Фатали, богохульник и враг иранцев, верных своему шаху".

А Тубу просила, провожая Фатали в Стамбул: "Не живи у него! оказалась проницательней Фаталл. - А ты верь каждому! Поседел весь, а ребенок!.." Не послушался Тубу.

У Фатали в Стамбуле горячие дни - визиты и визиты! К министру иностранных дел Али-паше, подарил ему свою книгу "Комедии" и проект; затем к премьеру Фуад-паше, вручил ему оду, сочинил еще в пароходе, - так положено в восточных дворцах, знак внимания. - Меня не знаете, а уже расхвалили; чем больше лжи, тем приятнее, не правда ли? - ехидничает, а сам доволен, что получил оду.

- У вас, - улыбается Фатали, этикет, не более, - хороших качеств еще больше, просто мой язык бессилен его выразить! - Оба хохочут.

- Проект дадим на обсуждение научного общества, - говорит премьер. Снова кофе и чубуки.

Зашел министр торговли Сефвед-паша. "Изобрел новый алфавит?!" - и смотрит удивленно, будто на диковинную птицу.

Премьер постоянно чему-то улыбался. "Позовите Шахин-бека! Мой адъютант. Знакомы?" - спрашивает у Фатали. "Нет". - "А он, между прочим, ваш земляк!" "Ну и что? - подумал Фатали. - И чего это он постоянно улыбается? Присматривается, не лазутчик ли?!"

Полковник Богословский поднялся: пора уходить. Фатали пришел с большим свертком книг - почти все раздарил: и премьеру книгу "Комедий", и советнику посольства Ирана в Турции: "Знакомьтесь, Мелкум-хан!"

Ах вот он какой, знаменитость, масонские ложи!... От растерянности ведь сблизились письмами! - и слова сказать не могут: ни Фатали, ни Мелкум-хан. Удивлен и премьер Фуад-паша, и улыбка сошла с губ, озабоченность во взгляде: "Что значит эта близость?! какие новые козни скрыты для османского правительства в этой дружбе российского гостя и персидского посланника?" И Богословский торопит Фатали, засиделись здесь. Но предстоят новые и новые встречи, и Фатали еще дарит книги; просто не подаришь, надо еще какие-то слова написать, узнать - кому.

Важный для Фатали визит к главе отдела сношений с зарубежными странами османского правительства Муниф-эфенди; ему поручено возглавить обсуждение проекта алфавита, а он, когда пять лет назад Фатали прислал сюда проект, задумал было присвоить идеи Фатали, выдав их за свои, и даже обсуждались они! Выходит, именно так обставит это дело обсуждения Муниф-эфенди, - идеи блуждают по миру, и Фатали - один из реформаторов!., и старшему переводчику Ариф-эфенди, бывшему премьеру Юсиф-паше, все запросто зайдут, выйдут, кофе, чубуки, министру юстиции, послу Греции, еще каким-то людям, даже главе стражников Гаджи-Азим-беку. И бывшему послу османского правительства в Петербурге Рза-беку.

И маршалу Абди-паше. Потом вспомнит о нем Фатали, когда узнает, что тот возглавил заговор против султана.

И маршалу Дервиш-паше подарил свою книгу, и зятю премьер-министра Фуад-паши - Камил-беку, а потом вдруг подходит к Фатали молодой красивый юноша. "Из султанского рода", - успевает шепнуть ему на ухо Богословский. "Я много о вас слышал и мечтал познакомиться!" - как не подарить и ему книгу? "Не забудьте мне оставить!" - говорит Богословский. "Да, непременно! И я еще обещал, в Тифлисе просили, передайте, пожалуйста, немцу, Вольф, кажется, имеет богатую библиотеку восточной литературы".