— Мне казалось, что ты тогда ездил в Бостон именно с этой целью, — холодно бросила Салли, изогнув брови. — И прихватил с собой пять тысяч аргументов.
— Да, — так же холодно отозвался Скотт. — Но это не сработало. Давайте думать, что делать дальше.
Все замолчали.
— Эшли надо помочь! — не выдержала Хоуп. — Но как? Что мы можем предпринять?
— Есть же, в конце концов, законы, — сказал Скотт.
— Да, но как ими воспользоваться? — продолжала Хоуп. — И какие именно законы этот тип нарушил? Он не нападал на нее, не бил, не угрожал. Он твердил, что любит ее, преследовал ее и портил ей жизнь с помощью компьютера. Это нанесение вреда с помощью мошенничества.
— Это преследуется законом, — заметила Салли, но осеклась.
— Вряд ли это сводится к компьютерному мошенничеству, — возразил Скотт.
— Оно было анонимным, — вздохнула Салли.
Все опять удрученно замолчали. Скотт, откинувшись на спинку стула, объявил:
— У меня неделю назад возникла очень неприятная проблема. Неприятность была учинена мне анонимно с помощью компьютера. Мне вроде бы удалось справиться с этой проблемой, но…
— У меня случилось то же самое, — сказала Хоуп, помолчав.
Салли удивленно вскинула голову, а Хоуп, указав на нее пальцем, добавила:
— И у нее тоже. — Она встала. — Я думаю, всем нам не мешает выпить. — Направляясь на кухню за новой бутылкой вина, она бросила через плечо: — И как следует.
Салли и Скотт растерянно переглянулись.
Сидящий напротив меня офицер Массачусетского управления полиции казался на первый взгляд довольно приятным человеком и ничем не напоминал жесткого, уставшего от несовершенства мира персонажа полицейских романов. Он был среднего роста и обыкновенного сложения, носил синий блейзер и скромные брюки цвета хаки. Волосы песочного цвета были коротко острижены, над верхней губой кустились трогательные усики. Если бы не девятимиллиметровый «глок», поблескивавший ледяной чернотой в кобуре у него под мышкой, его можно было бы принять за страхового агента или университетского преподавателя.
Откинувшись в кресле и не обращая внимания на звонивший телефон, он спросил:
— Итак, вас интересует преследование?
— Да, с исследовательской точки зрения, — ответил я.
— То есть это нужно вам для какой-то книги или статьи, а не для личного использования?
— Я не совсем понимаю ваш вопрос.
Он усмехнулся:
— Я имею в виду, что это, может быть, вроде того случая, когда человек звонит доктору и говорит: «Один мой друг просил узнать о симптомах… мм… болезней, передающихся половым путем, — ну, там, сифилиса или гонореи. Он — мой друг то есть, а не я — испытывает сильные боли, и его интересует… мм… как он мог заразиться такой болезнью».
Я отрицательно покачал головой:
— Вы думаете, что меня кто-то преследует и я хочу…
— Или вы сами намереваетесь преследовать кого-то, — лукаво усмехнулся он, — и пришли сюда, чтобы разузнать, как это лучше организовать, избежав ареста. Человек, зациклившийся на преследовании, вполне способен на такой невероятный поступок. Этих людей нельзя недооценивать. Особенно когда они берутся за дело всерьез. Для человека, одержимого идеей преследования, это целая наука. И искусство.
— Наука?