Фата Моргана. Зов далеких планет

Однако не исключаются слабые взаимодействия, к такому относится К-мезонный распад, ради которого и появилась эта теория. Есть определенная вероятность того, что К-мезон, теряя два теневых иона, становится не обнаруживаемым для нас. А гравитация относится к слабым взаимодействиям. «Слабая, как бешеный дьявол! — подумал Руварац. — Что она вытворяет с нашим кораблем. Хотя… Вся масса звезды не может разогнать нас до скорости 500 км/с. И слава Богу, это бы нас убило».

Он отмахнулся от этой жутковатой мысли и спросил:

— Как происходит, что мы не можем отличить иона от других К-мезонов вселенной?

— При достаточной плотности потока смогли бы, — ответил Вилер. Например, на Ахероне. Теперь понятно, почему я был так взволнован! Когда Ахерон пересек нашу систему, уже тогда я мог надеяться, что он окажется солнцем теневой вселенной. Но мою гипотезу никто не поддержал, думаю, поэтому она и не нашла отражения ни в каких информационных отчетах. Но по мере поступления данных, моя уверенность росла. Поэтому я и настоял, чтобы полететь с вами.

«Теневое солнце!» Он говорил о нем так, как, наверное, Ланселот говорил о чаше Грааля, и в глазах у него стояли слезы.

— Мы можем его исследовать, даже можем полететь туда на специально сконструированном корабле. Мы можем проследить градиенты плотности и их изменение во времени, подробно изучить ядернпе реакции, исследовать то, что человек отчаялся когда-либо изучить. Вполне вероятно, что наши открытия приведут к революции в физике. И давно пора. На земле застой, люди считают, что все уже изучено и единственное, что им осталось сделать, — это поставить очередную точку, отделяющую десятичную дробь от целого числа.

Если нам удайся найти другую расу на другой планете, близкую нам, но с отличающимся от нашего мировоззрением, с новыми знаниями и философией… Он погрустнел. — Но люди не очень-то стремятся приложить такие усилия. Может быть, теневая звезда тоже могла бы сослужить службу.

«Сатана на ракете! — с удивлением подумал Руварац. — Честное слово, старый прохиндей — человек! Он почти что симпатичен».

И он продолжал расспросы.

— Предполагаю, что то, что мы увидим, будет ни что иное, как два иона, возникающие из ничего, — сказал он.

Вилер согласился.

— Тогда почему мы раньше этого не сделали?

— Потому что концентрация теневой материи в области солнца очень мала, — объяснил ученый: — И вероятность такого события стремится к нулю. Конечно, это вполне естественно, Космос в основном пуст. Несомненно, в теневой вселенной мы находимся где-то между галактиками.

Теория имела огромное космогоническое значение. Если рассматривать мироздание с гравитационной точки зрения, то в результате существования двух вселенных в одних пространственных координатах межзвездная среда оказывается вдвое плотнее. Это позволяло объяснить необходимое распределение галактики. Все-таки фантастическая удача, что мы обнаружили эту звезду.

— Удача? Ха! — Руварац кисло улыбнулся. — Что ж, может, вы и правы. Только в чем она заключается, эта удача, как вы думаете?

— Смею надеяться, что Ахерон вырвался из своей галактики, об этом говорит егоскорость. И возможно…

— Вместе с планетами?

— А почему бы и нет? Мы можем их обнаружить по их гравитационному полю. — Вилер вернулся к действительности. — Но все-таки я считаю, что наша ближайшая цель — поскорее унести отсюда ноги. Вы точно уверены, что вероятность стыковаться с носителем дополнительной активной массы так уж мала?

— Уверен, — ответил Руварац. Искорки интереса к космогоническим проблемам у него пропали.

— А как насчет менее традиционных способов? Не забывайте, что наша ситуация довольно необычна. Вы, наверное, слишком привыкли мыслить только привычными категориями астронавтики и…

— Заткнись! — взорвался Руварац.

Он ударил кулаком о кулак. В нем вновь поднялась ярость, вытесняя все остальное. Он мог пойти на смерть, но не по причине же того, что между двумя общественными группами не был налажен нормальный обмен информацией. И кроме того, ладно, пусть его останки вращаются вокруг этого призрака солнца, но умирать от удушья? Извините!

«Пусть я умру, как мой отец, в бою, — подумал он, — в борьбе с чем-нибудь настоящим. Дайте мне оценить моего противника. Достойный ли это враг?»

Оценить!

У него вырвались слова клятвы. Вилер спросил, что он этим хотел сказать, но Руварац пропустил его вопрос мимо ушей. Губы пилота беззвучно шевелились, невидящие глаза были устремлены на звезды.

Затем он с треском включил тумблер мазера и пролаял:

— Хэллоу, «Шикари». Это я. Соедините меня с навигатором Шэ, и пусть он приготовится сделать некоторые серьезные расчеты.

Ждать было тяжелее всего. Командир Натан еще больше высох и поседел, пока тянулись часы ожидания. Тягучая тишина заполнила все отсеки корабля. Все члены экспедиции виновато поглядывали друг на друга и отводили глаза, стараясь чем-нибудь заняться, чтобы время шло побыстрее. Янис Фальконе сидела рядом с Маурой O'Кейси, но казалось, от всех остальных ее отделяла глубокая стена, сквозь которую не могли проникнуть ни слова, ни жесты.