Фастфуд – Это Чудо

— Ебать ты сипишь, дружок! Конфетку мятную сожрал бы какую или горло прополоскал чем-то. Мешок черный на голову, чтобы я не видел, куда вы меня везете. Всегда же в таких моментах злые дяди скрывают обзор человеку, которого везут хуй пойми куда.

— Приказа не было, — сказал второй бычок.

— Да, не было, — подтвердил я тоном человека, который знает больше всех вместе взятых, находящихся в карете. — Ведь если злые дяди не хотят палить местоположение своего подвала или избушки за городом, значит, они считают, что в итоге отпустят человека домой, и хотят, чтобы у него не было даже соблазна проболтаться кому-то, где его держали, не то, что возможности. А меня никто сегодня отпускать домой не собирается. Прав я или нет?

Бычки и Актив с Пассивом молчали.

— Скоро будем, — бросил Актив.

Я выглянул, чтобы посмотреть через передние сидения в лобовое стекло.

— До черты города далеко, значит, всё же не избушка. Подвал?

И снова ответа я не получил.

— Да хорош, братва, — сказал я им. — Работа такая, я всё понимаю. Ничего личного, да? Но вот вы мне чёто понравились. Привык я к вам! Так что давайте, ну-ка каждый сказал, сколько он невинных людей завалил или прижал, чтобы мне не жалко было вас мочить.

Бычки снисходительно и даже с жалостью посмотрели на меня. Вот это вы зря! Смотрите на меня, как угодно, но не с жалостью. В жалости нуждаются только кто? Правильно, только люди, пытающиеся запретить цикл «Дурь как Мана», а в один ряд с этими утырками я вставать не собираюсь.

Актив свернул к коттеджному посёлку «Березовый Лес», и я догадался, куда мы едем.

— Неужто старина Вальтер Родзинский предоставил свою хатку для моей аудиенции с царём?

Моя догадка была верной. Ну там бы только полный ебланоид два и два не сложил. Например, такой, который пытается запретить цикл «Дурь как Мана», но с этими ладно. Таких я не осуждаю за их скудоумие, а жалею.

Карета скорой помощи въехала на территорию особняка Родзинских. Вживую он был почти такой же, как и на фотографиях, подогнанных Олькой, но на фотках он терял свой лоск богатого житья. Трехэтажный особняк во всю свою кирпичную глотку орал, что здесь живут мажоры, которые ещё и гордятся своей родословной. К-к-комбо ebuchei претенциозности.

Меня, однако, повели не в особняк, а к двухэтажному гостевому дому. Мы прошли мимо черных джипов, тонированных бэшек и длинных мерсов. Интересно, бандосы в нашем городе вообще знают о существовании других цветов и других марок машин? Например, моя Корыточка. Сто очков даст любому здешнему ведру с гайками в плане стиля и надежности.

В некотором отдалении от гостевого дома расположились несколько сараев, у входа в которые тусовались два шкафа.

— Мой брат внутри? — поинтересовался я у Актива, когда мы подошли к двери гостевого дома. — Или в сараях?

— Его приведут.

Меня завели внутрь, где уже был включен свет в дорогих безвкусных люстрах. Коридора не было как такового, а пространство от двери сразу разделялось на кухню и просторный зал. В конце зала устроилась лестница, ведущая на второй этаж — к спальням.

В зале, помимо прочей мебели в лице шкафов, диванов и кресел, стояло три прочных на вид стула. На один из них меня усадили люди Валова.

— Жди, — сказал Актив.

Я демонстративно поднёс руку с отсутствующими часами к глазам и сказал:

— Давайте реще, у меня ещё дела.

Пока я хорохорился, в голове стучали молоточками только пять слов: «Саня», «Кира», «Спасти», «Валов», «Убить». И первые три заставляли меня тревожиться. Но последние два заставляли меня дерзить.

Я оглядывал присутствующих и подсчитывал соперников. Со мной в гостевой домик зашли молодые бычки и Актив с Пассивом. У ворот сарая стоят ещё двое. Ещё двое-трое минимум должны всегда быть с Валовым, и у Родзинского наверняка есть своя охрана. Мда, многовато человек для меня без моей Дури.

Но что мы говорим богу Смерти? Правильно — отдохни, дружок. Успеешь забрать своё.

Пассив вышел из дома, а вернувшись, приблизился ко мне.

— Встань, — сказал он.

— Нахуя?

— Обыскать тебя нужно. Приказ шефа.

— Бля, священные два слова «Приказ шефа», — ворчал я, поднимаясь и расставляя руки в стороны.

Пассив провел по моим рукам, по бокам, прошелся по поясу, хлопнул по карманам и опустился на корты, чтобы пробежаться ладонями по моим ногам до кроссовок.

— Отсоси заодно, пока ты там, — попросил я его.

Кто-то из молодых бычков не удержался и прыснул. Пассив со злобой посмотрел на него.

— Чисто, — процедил он. — Даже мобилы нет.

— А то я еблан поперся бы к вам в обезьянью клетку со всем своим добром, — фыркнул я.

— Давай-давай, базарь, — закивал Пассив. — Посмотрим на тебя сейчас.

— Оставь, — осадил его Актив и вытащил из сумки пачку пластиковых стяжек. — Садись, руки за спинку.

— Не слишком ли боится меня ваш шеф? — поинтересовался я, пока он стягивал мне хомутом руки за спиной, и сковывал ноги вместе с ножками стула. — Может, на меня лучше работать будете?

— Он не боится тебя, — сказал Актив. — Обычные процедуры, проводимые с каждым.

— Значит, он боится всех.

Актив закончил связывать меня и махнул рукой в мою сторону, подав знак. Пассив вышел во двор позвать кого-то.