Фастфуд – Это Чудо

Мы катались по двору и дубасили друг друга, пока не прижались к колодцу. Опираясь на него спиной, я поднялся, таща за собой Гека. Он попытался пихнуть меня в колодец, но я резко пропустил самого Гека мимо себя, наполовину опустив его в дыру. Я стремительно наклонился, и оторвал его ноги от земли. С растерянным криком человека, который уронил только что купленное мороженое, Гек ухнул вниз. Раздался смачный всплеск со стуком и повисла тишина.

Я тяжело дышал и прислушивался. Живой, нет? Или сознание потерял? Вниз спускаться желания не было.

«Силу на максимум», приказал я.

«Маны хватит на недолгий срок»

«Плевать. Ебашь»

Не тратя драгоценные секунды, я подтащил плиту к колодцу и стрелой, а не плашмя, сбросил её вниз. Снова стук и всплеск, в этот раз немного иной по звучанию. Я сбросил ещё несколько плит, пока места для ещё одной на дне не осталось.

«Силу в норму», велел я, но Система не ответила.

Мана кончилась, и усталость нахлынула на меня. Разнылись вчерашние травмы, усугубленные недавней схваткой. Прихрамывая, я пошёл в огород за выброшенным стволом. Я засунул его под ремень, намереваясь избавиться от него где-нибудь в Подземке. Подобрав свой кепон и кофту Гектора, я перевалился через забор и пошёл через лес обратно к Корыте, на ходу отряхиваясь от земли, пыли и веток.

Я прошёл уже половину пути, когда телефон поймал залётную палку сети и допустил ко мне входящий звонок.

— Да, Санёк, — поднял я трубу с удивлением. — Случилось чего? Ты где? Малой всё объяснил?

— Объяснил. Случилось. Мы с Серым едем обратно домой, — проскрипел голос моего старшего брата, искореженный помехами.

— Да раз объяснил, то какого чёрта вы обратно едете, ё-моё! — возмутился я. — И ты-то куда? Чё, Малой попросил его обратно на твоей тачке отвезти? Не хочет свой зад в электричке трясти, да?

— Бостон, звонила соседка с маминого дома, — сквозь шипение сказал Саня.

— Что говорит? — уточнил я, беря паузу, пока сердце пропускало удар.

— Мамы ночью не стало, Бос. Встретимся дома.

Глава 32. Три брата

Малой шмыгнул носом, когда гроб заколотили и на верёвках начали спускать в дыру в земле. Саня хмурился, а моё лицо оставалось каменным. Я не знал, как правильно себя чувствовать, поэтому велел Системе мотнуть химические процессы в моём мозге таким образом, чтобы я ощущал себя и мир, как предпочитал чувствовать их всегда — свободным от эмоций совсем.

Тогда в лесу новость стукнула меня по башке и заставила присесть на корты. Я подобрал какую-то палочку и рисовал ей на земле узоры.

— От чего? — уточнил я у Санька.

— Острая сердечная. С похоронами мы разберёмся, но ты хоть поприсутствуй. Малой просит.

— Поприсутствую. Семью надеюсь не зацепил с собой?

— Нет. Маша хотела детей к своей маме отправить и со мной поехать, но я запретил.

— Правильно сделал.

— Давай тогда. Когда будешь?

— Позже вечером, я сейчас в области.

— Понял.

Не то, чтобы у меня были какие-то нерешенные комплексы на тему материнско-сыновских отношений, но я на минуту подзавис. Я помню маму разной. Хорошей матерью в моём детстве, конченной алкоголичкой в отрочестве и относительно сносной женщиной в юности. Обида за себя и за братьев и злость, вызванная её предательством, не позволяли мне относиться к ней, как к нормальной матери в настоящем, но она всё же скопила горстку хороших материнских поступков. Она отыскивала бабки, чтобы купить Малому зимнюю обувь, ходила отмазывать меня у директора школы, и даже отправила пару раз бабло Саньку в столицу, когда он был ещё бедным и голодным студентом.

Но сколько бы я ни пытался её обелять, все месяцы и годы, проведенные ею в беззаботном для себя и хуевом для нас алкогольном забытье, перебивали все плюсы, которые я ей напридумывал в своей башке.

В последнее время она вела довольно нормальный образ жизни, если сравнивать её с её версией в периоды, когда она была на абсолютном дне. Но, кажись, призраки твоих ошибок догонят и прижмут тебя везде. В том числе и посаженное в прошлом здоровье ебанёт тебя в настоящем.

Из нас троих только Малой так никогда и не плюнул на неё, продолжая навещать и завозить продукты. Благодаря ему она, может, и продолжала попытки выбраться. Но не успела или, наоборот, опоздала.

На кладбище были только мы и несколько подружек с соседками. Все они проронили одинокую слезу и бросили щепоть земли в могилу, провожая в последний путь рабу божью Ирину.

Вместо поминок мы втроем поехали в мамин дом.

— Барахло, наверное, раздать надо, а ценные вещи вывезти, пока никто не залез, — говорил Саня, шагая по комнатам.

— Надо же! — восхитился я. — Телек не продала, чайник, микроволновку тоже. Ценила она всё-таки твои подарки, Малой.

— Ты же знаешь, что в последние годы она старалась, — буркнул всё ещё злившийся на меня Серый.

Пусть злится. Главное, чтобы он берёг себя, а там пока целый и здоровый пусть хоть всей своей тушкой ненавидит мою.

Мы прошли на кухню, где Саня разлил по рюмкам водку.

— За маму, какая бы она ни была, — сказал наш старший брат. — Спасибо, что родила нас друг другу и даже немного вырастила.