Фашист пролетел

За отчетный период семья Адама улучшила бытовые условия. Переехали в центр Центра. Дом не новый, но качественный. Немцы строили. Военнопленные. Из кухни новой квартиры Адама открывается вид на Центральную площадь, за сизым пустым пространством которой сталинский Парфенон - белый фронтон и десять колонн Дворца культуры профсоюзов - имени Ли Харви Освальда. Слева, за вороненой полосой проспекта, проглядывает лимонно-желтый с красной крышей Дом искусств: сзади купол, спереди шпиль. Не далее, как год назад там графоманы, наливая коньяк, заглядывали ему в глаза. Рядом здание в три этажа, а в нем окно, из которого некто по кличке Гусарчик, коленями поставленный на крупу, смотрит на то, во что он превратился десять лет спустя - длинноволосое и бородатое по фамилии Андерс.

Сорокапятилетняя девочка, этого монстра породившая, хватается за сердце:

- Остается профтехучилище. К станку! Детали пусть штампует!

- Не будем преувеличивать, - вступает мать Адама. - Аттестат у парня замечательный. Характеристика... Смотрите! "Редактор школьного журнала... Увлекается поэзией, сам пишет хорошие стихи, с которыми выступал по радио, телевидению". Теперь и в толстом журнале напечатался. Можно сказать, что признанный поэт.

- Вбил себе в голову!

- Профессия, скажу вам, неплохая.

- Если б еще писал, что надо...

- Не беспокойтесь. Будет. Лауреат наш сталинский сначала тоже заливался соловьем. Да так, что на задницу натянуть было нечего. Сейчас он, правда, снова в творческих муках, но за это время я встала на ноги. Теперь и сына своего поставила. Нет, не в поэзии беда...

- А в чем?

- Поступай он у нас, никаких бы проблем. Говорили ведь друзья-приятели, а он свое: "Москва! Россия!" Головка от успехов закружилась. Так ведь, Александр? Руку на сердце?

- Воды в рот набрал? Чего молчишь?

- Осознал. Я вижу по глазам.

- Ты осознал?!

Врезавшись в спину, косяк разрубает его надвое.

Обдавая духами и разбрасывая шнур, мать Адама приносит белый телефон и дорогую записную книжку: на черно-лаковой обложке палехской росписи Иванушка-дурачок держит за хвост Жар-птицу.

- Сейчас сплетем интригу... Но на дневное поздно. Пробуем заочное?

- Что ж делать, - скорбно отвечает его мама.

- Одно условие. Придется где-то поработать.

- Слышал?!

- Главное, чтобы в университет поступил. А там устроим и дневное. Всемогущая чужая мать снимает трубку, вставляет палец и оглядывается, полная азарта:

- Исчезните, мальчишки!

В новой комнате Адама мебель позднего репрессанса. Александр раздвигает шторы. Вид на внутреннюю стену того же дома, но под прямым углом свернувшего на Ленинский проспект. Окна, балконы. Через квартал дом делает еще один угол, а где-то там каре замыкается.

Исхода нет.

- Смирись, - напоминает мудрость обитатель клаустрофобной этой комнаты. - Смирись, гордый человек.

- Вот! - говорит и демонстрирует ему Александр. - Я лучше в баре блядям буду! Подавать. Шампань-коблер. Может, действительно податься в бармены? Модно, престижно, перспективно, прибыльно. А опыт из-за стойки...

- Какие бары? О чем ты...

На минувших каникулах Адам совершил попытку проникнуть в сферу обслуживания. Боем в отель для иностранцев. Куда там! Все схвачено ГБ. Чтобы стать Феликсом Крулем, нужны, по меньшей мере, лейтенантские погоны.

- Не знаю. Тогда не знаю, - кружится Александр, уворачиваясь от углов. - Свалю на стройку коммунизма. ГЭС в Таджикистане строить. ЛЭП-500 через тайгу тянуть. Деклассируюсь. Уйду в низы. Джек Лондон, ранний Горький...

- Эх, батенька... - Из-за Полного собрания сочинений В.И.Ленина, нависающего над рабочим местом, извлекается и булькает резиновая грелка. Свое возьмем всенепременно. Именно в этой перспективе следует принять сложившиеся обстоятельства. Чему нас учит Гегель? Компромисс есть признак зрелости. Давай за зрелость коньячку. Сосуды расширяет. Куда ты, ну, куда?

И руку в дверной косяк - поперек портьер.

- Не сходи с ума. Судьба решается?

- Вот именно. Но на ваших кухнях. Пусти.

- Но фурии меня же разорвут?

- Сорвемся вместе?

- Куда теперь? На стройки коммунизма?

Ударом по локтевому сгибу он срубает руку друга.

* * *

Балкон пуст.

Под ним листва.

Под листвой на скамейке Александр.