Фарс-мажор 2

Когда я оказался у здания Манежа со стороны Александровского сада, огонь бушевал под крышей здания. Явно горели деревянные перекрытия. Пламя поднималось метров на 50 над крышей. В самом здании было черно от дыма, но огня я не увидел. Вокруг Манежа не было никакого оцепления. Я стоял шагах в 15 от стены. По понятным причинам было очень жарко. Рядом стояли и глазели на пожар десятки молодых людей. В основном они пришли в Александровский сад, чтобы попить пива и поцеловаться, а также поиграть с «однорукими бандитами» в подземном торговом комплексе «Манеж». Теперь все они, конечно, торчали под окнами горящего здания. В глазах подавляющего большинства людей было восхищение. Многие фотографировались на фоне пожара на память.

– Смотри, внучка, – сказал дедушка девочке лет семи, – и запоминай. Больше ты такого, может, никогда не увидишь.

* * *

Отец Павла Солтана не любит, когда сын за рулем. Он говорит, что Павел гоняет и что это глупо. И в «восьмерку» сына садится при крайней нужде. А Павел говорит, что только за рулем может расслабиться. Быстрее ездит – лучше расслабляется. «Подвезти тебя до метро?» – спросил он. Следующие десять минут я был свидетелем того, как управляет автомобилем человек без рук и без ног.

* * *

Представитель «Таиландских авиакомпаний» признался, что ему дали слово, потому что он друг председателя саммита АТЭС и потому что у него жена русская.

– Мы живем с ней уже довольно давно, – подробно рассказал он. – Она очень хорошая женщина… И я пользуюсь случаем, господин Путин, чтобы поблагодарить вас за все!

* * *

Психолог Татьяна Вдовина сообщила, что так предана своей профессии, что за две недели до свадьбы ушла от жениха.

– Зачем? – спросил я.

– Мешал отдаться, – искренне ответила она.

* * *

– А я хочу спросить, заводить мне детей или нет, – озабоченно спросил президента Путина горнорабочий Нефедов.

– Заводи! – кивнул Владимир Путин.

– Для этого, к сожалению, должны заработать какие-то механизмы, – пожаловался Нефедов.

* * *

К нам вышла Ирина Павленко, фермер. Два года назад она еще работала ландшафтным дизайнером, а несколько лет назад училась и жила в Москве, родила дочку, дочь болела, им сказали, что надо уезжать из Москвы, потому что московский климат был вроде бы смертельно опасен для дочери. Так они оказались в Белгороде. Здесь они сдавали квартиру женщине с двумя детьми, 9 и 14 лет, и в какой-то момент мама этих детей просто ушла из дома. Ирина и Юрий не могли их содержать, но, как выяснилось, не могли и бросить.

– Своих детей, даже чужих, я не отдам, – сказала она мне вчера утром. Тогда, два года назад, они и взяли кредит на дом и ферму, купили несколько телок и бьются теперь с ними.

– Здесь их десять, – показывала Ирина Павленко коров за изгородью, – а остальных, буйных, держим вон там, на цепи.

И она показывала куда-то в поле.

– Как вас дети зовут? – спросил ее кто-то.

– Младшая – мама Ира и папа Юра, а старший, – она вздохнула, – дядя и тетя.

– А их мать? – спросил я. – Она так и исчезла? Может, что-то случилось с ней?

– Да нет, – сказала она, – появляется даже иногда здесь.

– И вы пускаете?

– Конечно, – удивилась она. – Это же их мать.

Когда вдруг натыкаешься в жизни на таких простых, ясных и сильных людей, берет оторопь.

* * *

Один студент, на первый взгляд застенчивый, решил проконсультироваться у президента России относительно его дочерей.

– У вас же две, Маша и Катя, – уточнил он.

– Хотите познакомиться? – переспросил господин Путин.

Юноша покраснел, и зря.

– Приезжайте в гости, – предложил студенту предприимчивый отец.

Почему предприимчивый? Да ведь он, конечно, понимал, что на встречу с ним пригласили только лучших студентов, гордость университета.

– На каком вы курсе? – спросил студента Владимир Путин.

– На шестом, – пробормотал молодой человек. – И вот где ваши дочери собираются продолжить образование?

Владимир Путин кивнул, уже довольно сухо. Очевидно, молодой человек оказался староват для его юных дочерей.

* * *

Одним из последних шаркающей походкой вышел из первого корпуса Кремля пожилой кинорежиссер Георгий Натансон. Я увидел, как первое, что он сделал, – начал поспешно набирать чей-то номер на мобильном телефоне. И я подумал, что любому человеку, получившему орден из рук президента России, хочется, конечно, как можно скорее поделиться своим счастьем.

– Давление у тебя какое? – спросил режиссер, – не понизилось? Ничего, держись, я еду.

* * *

Мы с Машей наблюдали за танцующими. Гедиминас Таранда поднял на руки Ингеборгу Дапкунайте и крутанул ее вокруг своей, так сказать, оси. Она счастливо вскрикнула. Затрещала ткань. Я думал, у него на брюках, а оказалось – у нее. Он ей порвал брюки.

– Папа, – сказала Маша, – пойдем танцевать.

Я взял ее на руки, и мы начали танцевать. Я не понял, медленный это был танец или быстрый.

– Папа, – сказала Маша, – мне хорошо!

– И правда хорошо, – ответил я. – Очень. Лучше не бывает.

– Бывает.

– А что может быть лучше? – удивился я.

– Подумай, – предложила она.

– Не знаю, – признался я.

– Папа, – вздохнула Маша, – ты можешь порвать мне джинсы?

* * *